Свт. Василий Великий Письма, связанные с Церковной политикой и епископским служением Св. Василия Великого Оглавление 44 (48). К Евсевию, епископу Самосатскому. (Жестокостию зимы извиняясь в том, что не писал, пересылает письма из Антиохии; извещает о возведении Димофила на епископский престол в Константинополе и о восстановленном там единомыслии; жалуется на несогласие епископов в Каппадокии, изъявляет общее желание своей Церкви видеть у себя Евсевия с наступлением весны. Писано в начале епископства). 1 45 (49). К Аркадию, епископу (Благодарит за письмо и, изъявляя радость свою о построении Аркадием храма Божия, обещает прислать для сего храма, если найдет, святые мученические мощи. (Писано в начале епископства)) 1 49 (53). К хорепископам (Внушает подчиненным епископам, что не должно с рукополагаемых брать деньги, даже и под благовидным предлогом, и угрожает лишением сана тем, которые бы и после письма сего покушались на такое мздоимство. (Писано в начале епископства) 1 50 (54). К хорепископам. (Вводит древний порядок при определении церковнослужителей к должностям в селениях и предписывает, как очистить Церковь от недостойных церковнослужителей. (Писано в начале епископства) 2 57 (61). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (На письма Афанасия, в которых извещал он об отлучении от Церкви военачальника ливийского, родом из Каппадокии, ответствует, что письма сии сообщены им всей Кесарийской Церкви и что в Кесарии все не хотят с сим военачальником иметь общения ни на воде, ни в огне, ни в крове. (Писано около 371 г.)) 2 61 (65). К Атарвию (Несмотря на старшинство свое пред Атарвием, решается писать к нему первый в доказательство любви своей и просит употребить все усердие о примирении Церкви) 3 62 (66). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Просит его побудить западных епископов к вспомоществованию Церкви на Востоке и между тем самому своим благоразумием прекратить раздоры в Антиохии. (Писано в 371 г.)) 3 63 (67). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Извещает дядю, что с радостию принял брата и доставленные им от дяди письма, что для успокоения Антиохии епископом оной должен быть утвержден Мелетий, по желанию всего Востока и не в противность епископам западным, как видно из писем, принесенных Силуаном. (Писано в 371 г.)) 4 64 (68). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Советуется с Мелетием о том, чтобы Дорофея послать в Рим для приглашения италийских епископов; извещает о прибытии Евиппия и об ожидании других армян. (Писано в 371 г.)) 4 65 (69). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Благодарит св. Афанасия за попечение о всех Церквах и за присланного к нему пресвитера Петра; просит Дорофея, отправляющегося в Рим, снабдить советами; объясняет, зачем отправляют его в Рим и почему нужно, чтобы западные осудили Маркелла; просит о немедленном отправлении Дорофея и о том, чтобы, по прибытии западных, сохранен был мир в Церкви, особенно Антиохийской. (Писано в 371 г.)) 5 66 (70). Без надписи (Изображением бедствий Церкви и примером Римского епископа Дионисия убеждает (вероятно, Римского же епископа Дамаса) оказать свое пособие Церквам на Востоке, прислав туда западных епископов. (Писано в 371 г.)) 6 78 (82). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Просит написать общее послание ко всем епископам, желающим единения, и, если подозревает их, прислать оное к св. Василию. (Писано в 371 или в начале 372 г.)) 7 85 (89). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Выражая свое желание видеться с Мелетием, просит молитв его о себе чрез Дорофея, отправляемого на Запад с письмами, которые предоставляет сочинить самому Мелетию. Извещает о себе, к кому из западных писал уже; напоминает Мелетию, что им должно быть положено начало к общению с Афанасием. (Писано в 372 г.)) 7 86 (90). К святейшим братиям и епископам на Западе (Описывает радость, с какой на Востоке приняты послания западных епископов и доставивший оные Савин; изъявляет надежду свою на помощь западных христиан, а для сего изображает бедствия Церкви Восточной; наконец, свидетельствует о согласии восточных на все, что сделано западными на основании Правил. (Писано в 372 г.)) 8 87 (91). К Уалериану, епископу Иллирийскому (Отвечая на письмо, полученное с Савином, чрез него же просит молиться о Церкви, бедствующей на Востоке от ариан, и изъявляет надежду свою, что западные послужат к обновлению здравой веры на Востоке, чтобы тем вознаградить за блага, с Востока ими полученные. (Писано в 372 г.)) 8 88 (92). К италийским и галльским епископам (От имени восточных епископов, которые не только находят утешение в рассказе своих бедствий, но и питают надежду, что западные, узнав от Савина о делах на Востоке, приидут к ним на помощь, изображает бедствия Восточных Церквей и просит епископов поспешить своим вспомоществованием делу Церкви. (Писано в 372 г.)) 9 93 (97). К советодательному собранию в Тиане (Выражает ревность свою о соблюдении мира и при том раздоре, какой произошел с Анфимом, по случаю разделения Каппадокии. (Писано в 372 г.)) 10 95 (99). К Терентию, комиту (Оправдывается в том, что не мог дать епископов Армении, как предписано было императором, и слагает вину на епископа Феодота, который не хотел иметь общения со св. Василием по причине сношения его с Евстафием, потом перечисляет, что сделано им в пользу Армянской Церкви во время пребывания его в Самосатах. (Писано в 372 г.)) 11 98 (102). К сатальским гражданам (Послав с письмом сим Никия, предуведомляет жителей Саталы, что, вняв их просьбам и всему предпочтя их выгоды, поставил им епископом одного своего сродника, весьма любимого им самим, матерью и народом. (Писано в 372 г.)) 12 99 (103). К жителям Саталы (Извещает им, что избран им епископ. (Писано в 372 г.)) 13 109 (113). К пресвитерам в Тарсе (При затруднительном состоянии Церкви признает полезным снисходительно обращаться с немощными братиями и от желающих единения требовать только, чтобы исповедовали никейскую веру и Духа Святаго не именовали тварию, даже не имели общения с именующими. (Писано в 372 г.)) 13 115 (120). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Получив от Евсевия поручение написать послание к западным епископам, записку о сем с Санктиссимом пересылает Мелетию, прося его начертать сие послание; изъявляет свою надежду на близкое окончание замышляемого против него в Антиохии; извещает, что Фавст незаконно рукоположен Анфимом на место Кирилла, и просит Мелетия объявить об этом всем. (Писано в 373 г.)) 13 117 (122). К Пимению, епископу в Саталах (Извещает о рукоположении Фавста во епископа и просит дать о нем свидетельство, можно ли его или нет принять в общение. (Писано в 373 г.)) 14 122 (127). К Евсевию, епископу Самосатскому (Извещает, что среди беспокойств, встреченных в Никополе, ободрен был прибытием туда епископа Иовина, и просит поблагодарить его, что потрудился помочь св. Василию, и поддержать строгость церковных правил. (Писано в 373 г.)) 14 124 (129). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Извещает, что севастийцы распространяют одно Аполлинариево сочинение с такими намеками, будто бы писано сие св. Василием; пересказывает, какие определения в рассуждении его сделаны при царском дворе; просит изготовить послание к западным, для чего уже и послан к нему Санктиссим, и предлагает мысль свою о том, что должно быть содержанием сего послания. (Писано в 373 г.)) 15 133 (138). К Евсевию, епископу Самосатскому (Болезнию, которая продолжается уже пятьдесят дней, извиняется в том, что не мог ехать в Сирию, сколько ни желал быть там для совещания с Евсевием о делах; между тем извещает о предложении Евагрия, возвратившегося из Рима, о просьбах жителей Севастии и Иконии, из которых последние просят дать им епископа на место умершего Фавстина. (Писано в 373 г.)) 16 182 (190). К Амфилохию, епископу Иконийскому (Предлагает ему советы о постановлении епископов в Исаврийской Церкви; извещает, что по приказу Амфилохия имел разговор с Георгием и писал к Уалерию; уведомляет о делах Церкви Нисской; пересказывает Филонове мнение о манне; приводит свидетельство Писания о колесницах фараоновых; извещает о получении общительного письма от Симпия и пересылает к Амфилохию ответ свой на оное. (Писано в 374 г.)) 16 183 (191). К одному из епископов (Благодарит сего епископа за то, что первый начал переписку свою со св. Василием; просит его, по согласию с другими епископами, назначить место и время для Собора, чтобы чрез это восстановилось древнее единомыслие между отдаленными даже Церквами, которое прервано по разным подозрениям. (Писано в 374 г.)) 17 197 (205). К Елпидию, епископу (Посылая с письмом своим пресвитера Мелетия, просит Елпидия назначить место и время для будущего свидания с приморскими епископами. (Писано в 375 г.)) 18 208 (216). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Уведомляет его о своих поездках и о том, что по получении письма из Антиохии о действии Павлиновых защитников писал о сем к Терентию, предостерегая его не вдаваться сим людям в обман. (Писано в 375 г.)) 18 210 (218). К Амфилохию, епископу Иконийскому (Упомянув кратко о деле Элиановом и о своей болезни после поездки в Понт, просит Амфилохия, чтобы послал в Ликию достоверного человека изведать образ мыслей тамошних епископов, о которых слышал, что они не держатся асийской ереси; приветствует Иконийскую Церковь. (Писано в 375 г.)) 19 214 (222). К халкидянам (Благодаря их за письмо, которым они утешили и ободрили св. Василия в бедствиях, угрожающих и Каппадокийской Церкви, хвалит их твердость против еретиков, единодушие клира и народа и желает им постоянства в сих добрых делах. (Писано в 375 г.)) 19 220 (228). К градоправителям в Колонии (Хвалит внимание их к делам церковным, а на жалобу о перемещении епископской кафедры от них в Никополь отвечает, что Никопольская Церковь, как матерь их, вправе была взять к себе их епископа как собственность свою, впрочем, желает только иметь его общим с ними отцом; объясняет, что такое распоряжение сделано для предохранения Церкви в Армении от козней врагов; наконец, обещает прийти к ним подать большее утешение. (Писано в 375 г.)) 20 221 (229). К никопольскому причту (Свидетельствует, что сделанные у них распоряжения совершены по внушению Святаго Духа; хвалит благоразумие и мужество епископа Пимения; советует не раздражать жителей Колонии; обещается быть у них. (Писано в 375 г.)) 20 222 (230). К градоправителям Никополя (Просит их единодушным принятием данного им епископа и совокупным отражением враждебных покушений привести в действие благие распоряжения епископов; изъявляет сильное желание посетить Церковь Никопольскую как митрополию православного учения. (Писано в 375 г.)) 21 229 (237). К Евсевию, епископу Самосатскому (Объясняет, почему не отправлены к Евсевию изготовленные к нему письма; извещает о прибытии в Кесарию наместника Димосфена и о притеснениях его православными, а именно, что он, собрав Собор в Галатии, низложил Ипсия и на место его поставил Екдикия; Григория Нисского по жалобе незначительного человека велел взять и привести к себе под стражей, кесарийских священнослужителей причислил к городской думе, так же поступил с православными в Севастии; созвал еще Собор в Ниссу из галатян и понтийцев, вместе с Евстафием замышляет дать в Никополь своего епископа, чему, однако ж, никопольцы противятся, носится же слух о новом Соборе, на который хотят пригласить и св. Василия, чтобы или привлечь на свою сторону, или низложить; заключает письмо намеком на то, что крайне болен. (Писано в 376 г.)) 21 231 (239). К Евсевию, епископу Самосатскому (Просит его молиться об избавлении Церкви от людей негодных, каковы Анисий и Екдикий, изгнавшие из Ниссы Григория, брата Василиева, и поставившие на место его какого-то раба, также и в Доаре рукоположившие епископом в угождение какой-то женщине беглого раба; упоминает о Фронтоне, которого ариане поставили епископом в Никополь; касательно сношения с западными просит наставления, как писать к ним с отправляющимися туда Дорофеем и Санктиссимом; сомневается, чтобы сношения сии имели пользу, по причине гордости западных епископов. (Писано в 376 г.)) 22 234 (242). К западным (После напрасного ожидания помощи с Запада в продолжение тринадцатилетних бедствий на Востоке снова изображением сих бедствий убеждает западных прислать от себя способных людей, которые бы уврачевали болезнующих и поощрили к терпению здравых в вере. (Писано в 376 г.)) 23 235 (243). К италийским и галльским епископам (Просит сих епископов довести до сведения западного императора, как бедствует Церковь на Востоке; изображает самые сии бедствия, изъявляет опасение, что дерзость еретиков, произведя столько нестроений на Востоке, угрожает тем же и Западу; наконец, объясняет, почему с сим посланием отправлен пресвитер Дорофей, а не кто-либо из епископов. (Писано в 376 г.)) 24 245 (253). К антиохийским пресвитерам (Посылая к ним пресвитера Санктиссима, извещает, что он донесением своим о расположении западных и о состоянии дел церковных в Каппадокии, частию успокоит, а частию поощрит заботливость их о Церквах Божиих. (Писано в 376 г.)) 25 250 (258). К Епифанию, епископу (Благодарит Епифания за письма, за присланных братий, за участие в прекращении раздора между братиями на Елеоне; затрудняется быть их примирителем, но возвещает, что писал к Палладию и Иннокентию о несогласии своем дополнять чем-либо никейский Символ веры, кроме учения о Святом Духе; о деле антиохийском пишет, что всегда был и будет в общении с Мелетием, что общение с ним желательно было и св. Афанасию; что общения с Павлином никогда не имел не по его недостоинству, но по неукоризненности Мелетия; просит Епифания прекратить сей раздор и научить антиохийских братий необходимости исповедовать Три Ипостаси; заключает письмо сведениями, какие имеет о племени магусеев. (Писано около 377 г.)) 25 258 (266). К Петру, архиепископу Александрийскому (Извиняется в том, что не уведомил его о поступке исповедников, потому что привык равнодушно видеть неприятности не только от врагов веры, но и от единоверных; извещает, что писал к ним, о чем надлежало; благодарит Петра, что, исправив сие дело, доводит до его сведения, что в ожидании его решения не давал еще ответа галатам, которых надеется ввести в Церковь; изъявляет свое негодование, что Дорофей в обращении с ними не соблюл кротости, и свою скорбь, что Мелетий и Евсевий причисляются в ариан, и доказывает, что примирение с ними будет полезно для всей Церкви. (Писано в 377 г.)) 27 262 (270). Без надписи, о похищении девицы (Выговаривает пресвитеру, что не преследовал судом своим похитителя, и предписывает: похищенную, отыскав, возвратить родителям; хищника провозгласить отлученным и лишить общения в молитвах, три года не допускать до общения в молитвах и каждого из способствовавших похищению, со всем домом его, такому же наказанию подвергнуть и всех жителей селения, которое укрывало у себя похищенную. (Писано после 374 г.)) 28 281 (289). Без надписи, об одной притесненной женщине (Объясняет, почему не может от гражданского суда избавить человека, который в выставленной напоказ народу надписи обесславил деву, давшую обет девства, и, наказанный за сие по законам, возобновил свои клеветы. (Писано во время епископства)) 28 282 (290). К Нектарию (Объясняет, как должно быть производимо избрание хорепископов. (Писано во время епископства)) 29 314 (323). К Филагрию Аркинскому (Благодарит Бога, что побег Филагриевых служителей послужил поводом получить от Филагрия письмо; просит чаще писать о себе, о делах домашних и церковных, употребить свое старание о примирении Церквей; наконец, уведомляет, что Кириак передал ему письмо поздно, сперва употребив свои усилия о деле, и что сам он писал о деле к местному хорепископу) 29 331 (348). К Ливанию (Доказывает, что корыстолюбивы не епископы, но софисты, и посылает триста брусьев) 30 332 (350). К Ливанию (Ответ на письмо) 30 333 (351). К Ливанию (Просит прислать речь, произнесенную Ливанием в торжественном собрании, «О человеке своенравном») 30 334 (353). К Аиванию (Хвалит речь, присланную Ливанием) 31 335 (356). К Ливанию (Отвечая на письмо Ливаниево, называет себя учеником рыбарей) 31 44 (48). К Евсевию, епископу Самосатскому. (Жестокостию зимы извиняясь в том, что не писал, пересылает письма из Антиохии; извещает о возведении Димофила на епископский престол в Константинополе и о восстановленном там единомыслии; жалуется на несогласие епископов в Каппадокии, изъявляет общее желание своей Церкви видеть у себя Евсевия с наступлением весны. Писано в начале епископства). Едва удалось мне найти человека, который доставил бы письмо твоему благочестию. Так оцепенели все от стужи, что и на несколько времени не могут выглянуть из домов. Ибо занесены мы таким множеством снега, что уже два месяца погребенные в самих домах живем в сих пещерах. Поэтому, зная несмелый нрав и неповоротливость каппадокиян, без сомнения, извинишь, что не ранее послал я и довел до сведения твоей чести о случившемся в Антиохии, о чем извещать тебя, вероятно, давно уже знающего, конечно, то же, что угощать застывшим и заплесневелым; однако же не вменяя себе в труд донести об известном, посылаю к тебе письма, полученные с чтецом. И об этом довольно. Константинополь, много уже тому времени, имеет у себя Димофила, как расскажут и сии письмоводители, и о чем, без сомнения, еще прежде было известно твоему преподобию. Все прибывшие оттуда согласно разглашают о составленном будто бы им изложении правой веры и благочестия, также о том, что самые разномысленные в городе пришли между собою в согласие которые из окрестных епископов приняли соединение. А наши нимало не оказались лучшими нашего чаяния после твоего отбытия, пришедши по следам твоим, много наговорили и наделали неприятностей и наконец удалились, утверди у нас разделение. Поэтому будет ли что лучшее и оставят ли они свою злобу, никому не известно, кроме единого Бога. Таково на стоящее положение дел. Остальная же Церковь, по благодати Божией, непоколебима и желает видеть тебя в нашей Церкви и вместе с весною обновиться твоим благим учением. Мое телесное здоровье нимало не лучше обыкновенного. 45 (49). К Аркадию, епископу (Благодарит за письмо и, изъявляя радость свою о построении Аркадием храма Божия, обещает прислать для сего храма, если найдет, святые мученические мощи. (Писано в начале епископства)) Возблагодарил я Святаго Бога, сподобившись писем от вашего благоговения, и желаю как себе быть достойным той надежды, какую имеете на меня, так и вам получить совершенную награду за честь, какую воздаете мне о имени Господа Иисуса Христа. Весьма обрадовался я, что, приняв на себя попечение, свойственное христианину, воздвигнули вы дом во славу имени Христова и действительно «возлюбили», по Писанию, «благолепие дому Господня» (ср.: Пс.25, 8), украсив себе небесную обитель, уготованную в упокоении любящим имя Христово. Если же будем иметь возможность найти мученические мощи, то и сами желаем содействовать вашему усердию. Ибо если «в память вечную будет праведник» (Пс.111, 6), то, конечно, и мы соделаемся участниками в доброй памяти, какая будет о вас по дару Святого. 49 (53). К хорепископам (Внушает подчиненным епископам, что не должно с рукополагаемых брать деньги, даже и под благовидным предлогом, и угрожает лишением сана тем, которые бы и после письма сего покушались на такое мздоимство. (Писано в начале епископства) Гнусность дела, о котором пишу, как исполнила душу мою скорбью, потому что всеми оно заподозрено и оглашено, так доселе еще кажется мне чем-то невероятным. Поэтому и письмо о сем, кто сознает за собой дело, пусть приимет как врачевство, а кто не сознает - как предостережение; человек же холодный (каковых не желаю и найти между вами) — как свидетельство против себя. Но что же это такое, о чем говорю я? Сказывают, будто бы некоторые из вас берут деньги с рукополагаемых, прикрывают же сие именем благочестия. Но это и хуже всего. Ибо если кто делает зло под личиною добра, то он достоин сугубого наказания так как делает, что само по себе нехорошо, к совершению же худого, как сказал бы иной, пользуется добрым содейственником. Если этот слух справедлив, то пусть вперед этого не будет и зло будет поправлено, ибо тому, кто берет деньги, необходимо сказать то же, что сказано было Апостолами хотевшему на серебро купить причастие Святаго Духа: «сребро твое с тобою да будет в погибель» (Деян. 8, 20). Легче еще грешит тот, кто по неопытности желает купить дар Божий, нежели тот, кто продает его. Ибо это действительная продажа, а если торгуешь тем, что сам получил даром, то, как преданный сатане, лишен будешь дарования, потому что вводишь корчемство в духовном и в Церкви, где нам вверены Тело и Кровь Христовы. Этому так не должно быть. Какая же употребляется отговорка? Скажу и это. Думают, будто бы не грешат, потому что берут не до рукоположения, но по рукоположении. Но когда ни взять — все значит взять. Поэтому умоляю вас, оставьте этот доход, лучше же сказать — этот вход в геенну, и, оскверняя руки такими дарами, не делайте себя недостойными совершать чистые Таинства. Но извините меня. Сперва как не поверивший, а потом как уверенный угрожаю вам: если кто после этого моего письма сделает что-либо подобное, то да удалится от здешних алтарей и пусть ищет себе места там, где, покупая дар Божий, может перепродавать его. А мы и «Церкви Божии таковаго обычая не имамы» (ср.:1Кор.11,16). Присовокупив одно слово, кончу тем речь. Это делается по сребролюбию, а сребролюбие есть «корень всем злым» (ср.:1Тим.6.10). Поэтому ради небольшого количества серебра не предпочитайте идолов Христу и не делайтесь новыми подражателями Иуды, за подарок вторично продавая единожды за нас Распятого, потому что и села, и руки собирающих с сего плоды наименуются Акелдама. 50 (54). К хорепископам. (Вводит древний порядок при определении церковнослужителей к должностям в селениях и предписывает, как очистить Церковь от недостойных церковнослужителей. (Писано в начале епископства) Очень прискорбно мне, что отеческие правила уже не действуют и всякая строгость из церквей изгнана. Боюсь же, чтобы с этою постепенно возрастающей холодностию и дела Церкви не пришли в совершенное замешательство. По обыкновению, издревле утвердившемуся в Церквах Божиих, принимали служителей церковных не иначе, как по строгом во всем испытании; разведывали все их поведение: не злоязычны ли они, не пьяницы ли, не склонны ли к ссорам, обуздывают ли свою юность так, что в состоянии отправлять касающееся до святыни, без которой никто не узрит Господа. И сие разыскивали пресвитеры вместе с живущими при них диаконами, доносили же о том хорепископам, которые, собрав голоса от свидетельствующих по истине и доведя до сведения епископа, таким образом причисляли служителя к чину священнослужащих. А ныне, во-первых, взяли вы на себя все полномочие, отстранив меня и не принимая на себя труда доносить мне; а потом, нерадя сами о деле, дозволили пресвитерам и диаконам вводить в Церковь людей недостойных, жизни неизведанной, кого пожелают они, по пристрастию, или по родству, или по каким дружеским связям. Поэтому в каждом селении много считается служителей, но нет ни одного достойного служить алтарю, как сами о том свидетельствуете, терпя недостаток в людях при избраниях. Итак, поелику вижу, что дело доходит уже до крайности, особливо теперь, когда многие, боясь набора на военную службу, приписываются в церковнослужители, то доведен я необходимостью возобновить отеческие правила; и пишу к вам, прося выслать мне список церковнослужителей в каждом селении с означением, кем кто определен и какого рода жизни. Но и сами у себя заведите список, чтобы сличать ваши записи с хранящимися у меня, чтобы никому невозможно было приписать себя, когда хочет. Таким образом, если иные определены пресвитерами после первого распределения, то да будут исключены в число мирян; ваше же исследование о них да простирается далее; и если которые окажутся достойными, то да будут приняты по вашему приговору. Очистите Церковь, удалив из нее недостойных, а потом исследуйте, кто достоин, и таковых приимите, но не вносите в список, не донеся мне, или знайте, что принятый в церковнослужители без моего ведома остается мирянином. 57 (61). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (На письма Афанасия, в которых извещал он об отлучении от Церкви военачальника ливийского, родом из Каппадокии, ответствует, что письма сии сообщены им всей Кесарийской Церкви и что в Кесарии все не хотят с сим военачальником иметь общения ни на воде, ни в огне, ни в крове. (Писано около 371 г.)) Читал я письма твоей святости, в которых изъявлял ты скорбь свою о военачальнике Ливии, человеке ненавистного имени. Сетуем и мы о своей родине, что она — матерь и воспитательница таких худых людей, и о соседственной с нашей родиною Ливии, которая терпит от нас вышедшее зло и предана зверскому нраву человека, живущего жестокостью и вместе распутством. В сем, конечно, исполняется премудрое изречение Екклесиаста: «горе тебе, граде, в немже царь твой юн» (а здесь есть нечто и этого худшее), и «князи твои не с ночи ядят» (ср.: Еккл.10, 16), но среди дня предаются распутству, несмысленнее скотов посягая на чужие брачные ложа. Но как от Праведного Судии ожидают его казни, которые возмерятся ему тою же мерою, в какой сам он прежде мучил святых Божиих, так по письмам твоего богочестия стал он и нашей Церкви известен, и все признают его достойным омерзения и не хотят иметь с ним общения ни в воде, ни в огне, ни в крове, если людям, до такой степени преобладаемым злом, полезно сколько-нибудь такое общение и единодушное осуждение. Достаточным же для него позором служат и самые письма, читаемые повсюду потому что не премину обнаружить его пред всеми: и родными, и друзьями, и чужими. Но, без сомнения, если и не тотчас тронут его эти вразумления, как фараона, то впоследствии будут для него служить тяжким и мучительным воздаянием. 61 (65). К Атарвию (Несмотря на старшинство свое пред Атарвием, решается писать к нему первый в доказательство любви своей и просит употребить все усердие о примирении Церкви) Будет ли конец молчанию, если я, ссылаясь на старшинство лет, стану выжидать, чтобы ты проглаголал первый, а твоя любовь захочет долее оставаться при этом вредном намерении продолжать безмолвие? Но, впрочем, рассудив, что быть побежденным в дружеском деле означает победу, как признаю себя уступившим тебе честь оставаться, по-видимому, при своем намерении, так сам первый начинаю писать, зная, что «любовь вся покрывает, вся терпит, не ищет своих си, а потому николиже отпадает» (ср.: 1Кор. 13, 7, 5, 8); ибо тот не унижается, кто подчиняется ближнему из любви. Как бы ни было, по крайней мере и сам ты, впоследствии показав в себе первый и великий плод Духа — любовь, брось с себя угрюмость человека гневного, каким представляешься мне по своему молчанию, приими же в сердце радость, мир с единодушными братиями, ревность и попечительность о продолжении Церквей Господних. Ибо знай, что если мы не вступим за Церкви в борьбу, равносильную той, какую ведут противящиеся здравому учению к ниспровержению и совершенному истреблению Церквей, то ничто не воспрепятствует, как погибнуть истине, Сращенной врагами, так нам принять на себя часть осуждения за то, что не показали мы возможной попечительности о соединении Церквей со всею рачительностию и ревностию в единомыслии друг с другом и единодушии по Богу. Посему умоляю тебя, не держи долее в душе своей той мысли, что не имеешь нужды в общении с кем-либо другим. Ибо не тому, кто ходит в любви и исполняет заповедь Христову, свойственно отсекать себя от союза с братиями. Но вместе желаю доброму твоему изволению рассудить и то, что это зло — война, которая окружает нас отовсюду, со временем придет и к нам, и если будем наряду с прочими участвовать в оскорблении других, то и мы не найдем людей о нас соболезнующих, потому что во время своего благоденствия не принесли сострадательности в дар терпевшим обиды. 62 (66). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Просит его побудить западных епископов к вспомоществованию Церкви на Востоке и между тем самому своим благоразумием прекратить раздоры в Антиохии. (Писано в 371 г.)) Думаю, что настоящее состояние, лучше же сказать (если говорить правду) — смятение Церквей, никого не печалит столько, как твою досточестность, когда сравниваешь настоящее с давним и рассуждаешь, сколь одно с другим различно. А если дела с такою же стремительностию пойдут все хуже и хуже, ничто не воспрепятствует Церквам в короткое время принять совершенно другой вид. Часто размышлял я об этом сам с собою: если худое состояние Церквей представляется и мне столь жалким, то с каким духом должен видеть сие тот, кому по опыту известно древнее благосостояние и единомыслие в вере Церквей Господних. Но как большая часть скорбей касается собственно твоего совершенства, так, думаю, и большая часть попечения о Церквах должна лежать на твоем же благоразумии. И сам я, даже при скудном своем разумении о делах, давно знаю, что к пособию нашим Церквам одно известное средство — единодушие с нами западных епископов. Ибо если бы ту же ревность, какую употребили по делу одного или двоих уличенных в зловерии на Западе, захотели они оказать и в пользу нашей области, то, может быть, произошла бы общая польза для Церкви; потому это и державствующие уважают, что признано достоверным многими, а народ следует им беспрекословно, по кто же способнее твоего благоразумия совершить это? Кто скорее твоего увидит, что должно делать? Кто искуснее приведет в действие, что полезно? Кто сострадательнее к утомленным братиям? Кто на всем Западе уважается почтеннее твоей седины? Оставь миру какой-нибудь памятник, достойный твоей жизни, досточестнейший отец! Тысячи твоих подвигов за благочестие укрась еще этим одним делом. Из Святой Церкви, тобой управляемой, пошли к западным епископам несколько мужей сильных в здравом учении, извести их о постигших нас бедствиях, укажи способ, как подать помощь, будь для Церкви Самуилом, злопостражди с людьми, которых теснят враги, вознеси мирные молитвы, испроси благодать у Господа, чтобы остался в Церквах какой-нибудь памятник мира. Знаю, что письма недостаточны к совещанию о таком деле, но ты так же не имеешь нужды в поощрении других, как и доблестные борцы в провозглашении детей; и я не неведущего учу, а только поддерживаю стремительность текущего борца. Для прочих дел на Востоке нужно, может быть, тебе содействие и большего числа помощников, а потому необходимо подождать западных. Но благоустройство Антиохийской Церкви, очевидно, зависит от твоего благочестия, поэтому одних устрой, Других успокой и возврати Церкви крепость согласием. А что Тебе, по примеру мудрых врачей, надлежит начать врачевание с самого главного, это сам ты знаешь подробнее всякого. Что же для Вселенских Церквей важнее Антиохии? Если бы она пришла в единомыслие, то ничто не воспрепятствовало бы ей, как оздравевшей главе, сообщить здравие всему телу. Действительно же недуги этого града требуют твоей мудрости и твоего евангельского сострадания; он не только рассекается на части еретиками, но даже расторгается теми, которые говорят о себе, что они друг с другом держатся одного образа мыслей. Соединить это и привести в стройный состав единого тела может Тот один, Кто Своею неизреченною силою и сухим костям дает возможность облечься опять жилами и плотню. Но, без сомнения, Господь великие дела Свои творит чрез достойных Его. Потому и на этом опять основании надеемся, что твоей великой душе прилично служение столь важному делу, то есть утишить смятение в народе прекратить частные заступничества, подчинить же всех друг другу в любви и возвратить Церкви древнюю крепость. 63 (67). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Извещает дядю, что с радостию принял брата и доставленные им от дяди письма, что для успокоения Антиохии епископом оной должен быть утвержден Мелетий, по желанию всего Востока и не в противность епископам западным, как видно из писем, принесенных Силуаном. (Писано в 371 г.)) В прежнем письме доказывал я твоей досточестности одно то, что в Святой Антиохийской Церкви всех, кто тверд в вере, надобно привести в одно согласие и единение. И сего казалось мне достаточным к внушению той мысли, что разделенное ныне на многие части надлежит совокупить боголюбивейшему епископу Мелетию. Но поелику сей самый возлюбленный наш сослужитель Дорофей потребовал яснейшего о сем напоминания, то по необходимости объявляем, что весь Восток желает Мелетия, и нам, с ним во всех отношениях соединенным, желательно видеть его правителем Церкви Господней, потому что он и в вере неукоризнен, и по жизни не имеет никакого сравнения с другими, и, так сказать, уже сам собой владычествует над целым телом Церкви, так что все прочее не более, как только отсеки частей. Потому во всех отношениях необходимо и вместе полезно вступить в единение с сим мужем и другим, как меньшим рекам с большею рекою. Касательно же прочих надобно сделать распоряжение и им приличное, и примиряющее народ, и сообразно с твоим благоразумием и всеми прославляемою деятельностью и ревностью. Конечно же, не сокрыто от твоего несравненного благоразумия, что же самое угодно и единодушным с тобою западным епископам как показывают письма, принесенные к нам блаженным Силуаном. 64 (68). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Советуется с Мелетием о том, чтобы Дорофея послать в Рим для приглашения италийских епископов; извещает о прибытии Евиппия и об ожидании других армян. (Писано в 371 г.)) Хотелось нам удержать пока у себя благоговейнейшего брата, содиакона Дорофея, чтобы, отпустив по окончании дел, известить чрез него твою досточестность в подробности обо всем, что сделано. Поелику же, отлагая день за днем, промедлили много времени и вместе, как случается в затруднительных обстоятельствах, встретились у нас и некоторые рассуждения о предстоящих делах, то послали мы упомянутого выше Дорофея отыскать вашу святость, и как самому от себя пересказать обо всем, так показать и нашу записку, чтобы ваше совершенство приняли на себя труд привести в исполнение придуманное нами, если окажется оно полезным. А короче сказать, превозмогло у нас то мнение, чтобы сей самый брат наш Дорофей отправился в Рим и побудил некоторых италийских епископов посетить нас, во избежание же препятствий прибыть к нам морем, потому что, как знаем мы, имеющие силу у державного и не хотят, и не в состоянии напомнить ему об изгнанниках, но и в том уже находят выгоду, что не видят в Церквах ничего худшего. Поэтому если и твоему благоразумию намерение сие представится полезным, то соблаговоли и письма написать, и снабдить его запиской, с кем и о чем надобно переговорить ему. А чтобы письма имели некоторую достоверность, для сего, без сомнения, присовокупишь и единомысленных с нами, хотя они и не присутствуют. Здешние дела не приведены еще в ясность, хотя Евиппий и прибыл, но доселе ничего не объявлял. Впрочем, угрожают каким-то стечением своих единомышленников из армянского Тетраполя и из Киликии. 65 (69). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Благодарит св. Афанасия за попечение о всех Церквах и за присланного к нему пресвитера Петра; просит Дорофея, отправляющегося в Рим, снабдить советами; объясняет, зачем отправляют его в Рим и почему нужно, чтобы западные осудили Маркелла; просит о немедленном отправлении Дорофея и о том, чтобы, по прибытии западных, сохранен был мир в Церкви, особенно Антиохийской. (Писано в 371 г.)) То мнение, какое издавна имели мы о твоей досточестности, с течением времени непрестанно утверждается, лучше же сказать, возрастает в нас по мере новых событий, потому что для большей части других достаточно смотреть каждому, что собственно до него касается, а тебе недостаточно этого; напротив того, такая же у тебя забота о всех Церквах, какая и о Церкви, собственно тебе вверенной общим нашим Владыкою; почему не оставляешь ни одного случая беседовать, подавать советы, писать и посылать каждый раз людей, способных предложить что-либо самое лучшее. И теперь с великою радостью приняли мы достопочтеннейшего брата Петра, присланного священным собором подчиненного тебе клира, и одобрили благую цель его путешествия, которую он выполняет на самом деле, по наказам твоей досточестности, приводя к одному направлению стремящееся розно и сочетавая расторгнутое. Посему и мы, возжелав сколько-нибудь участвовать в усердии о сем, рассудили, что положим самое приличное начало делам, если прибегнем к твоему совершенству как общей всех главе и употребим тебя советником и вождем в делах. Потому и брата Дорофея, диакона Церкви, которой управляет досточестнейший епископ Мелетий, доселе руководившегося благою ревностью по правоте веры и желающего видеть мир Церквей, решился послать к твоему благочестию, чтобы, следуя твоим советам, за благонадежность которых ручаются и лета твои, и опытность в делах и то, что паче всех подаются тебе внушения Духа, и он приступил к преднамереваемому. И ты приими его и воззри миролюбивыми очами, подкрепив пособием молитвы и напутствовав письмами, лучше же сказать, присоединив к нему несколько своих достойных людей, руководи его в исполнении предположенного. А для нас показалось благовременным писать к Римскому епископу, чтобы обратить внимание на здешние дела и подать ему мысль, чтобы по затруднительности послать кого-либо из тамошних по общему и соборному определению, сам себя уполномочил в этом деле, избрав людей, которые были бы способны перенести труды путешествия, а кротостию и постоянством нрава могли бы привести в разум совратившихся у нас, употребляли слово кстати и осмотрительно, имели при себе все, что учинено после Арминского Собора к уничтожению сделанного там по принуждению. Обо всем этом никто не должен знать, и посланным надо прибыть сюда без шума, морем, прежде, нежели дойдет сие до сведения врагов мира. Некоторым же из здешних, как и нам самим кажется, необходимо требуется еще и то, чтобы отринули и они (западные епископы) Маркеллову ересь как несносную, зловредную и чуждую для здравой веры. Ибо доныне во всех письмах, какие пишут, хотя не перестают злоименного Ария предавать проклятиям всякого рода и отлучать от Церкви, и однако же не делают, кажется, никакого упрека Маркеллу, который обнаружил в себе нечестие, противоположное Ариеву, нечестиво учил о самом осуществлении Божества в Едино родном и неправо принимал наименование Слова. Он говорит что, хотя Словом наименован Единородный, исшедший по нужде и на время, однако же опять возвратился в Того, из Кого исшел, как прежде исшествия нет Его, так по возвращении Он не существует. И доказательством сего остаются сохранившиеся у нас книги этого мерзкого сочинения. Однако же никогда, кажется не укоряют его за сие, имея на себе и ту вину, что вначале, по незнанию истины, приняли его в общение церковное. Итак, настоящие дела требуют и о нем упомянуть приличным образом, чтобы ищущие предлога не имели предлога (см.: 2Кор. 11, 12), потому что здравые в вере, в единении с твоим преподобием, и храмлющие в истинной вере стали для всех явными, так что наконец известны нам единомысленные с нами и не поставлены мы в затруднение, как в ночном сражении, не находить никакого различия между друзьями и врагами. Советуем только упомянутого выше диакона послать немедленно при первой возможности к плаванию, чтобы по крайней мере на следующий год могло быть исполнено что-нибудь из того, о чем просим. Но, конечно, и прежде нашего напоминания сам ты уразумеешь сие и заботишься, чтобы они, если угодно будет Богу, прибыв к вам, не внесли в Церкви расколов, но всеми мерами убедили к единению имеющих одинаковый образ мыслей, хотя бы и оказалось, что есть у них свои некоторые предлоги к разногласию между собою, и чтобы православный народ не делился на многие части, увлекаясь за предстоятелями. Ибо надобно постараться, чтобы всему предпочтен был мир, а прежде всего приложено было попечение о Церкви Антиохийской, и правоверная сторона не изнемогала в ней, делясь на части по приверженности к тому или другому лицу. Лучше же сказать, сам ты впоследствии позаботишься обо всем этом, когда, чего и желаем, при содействии Божием достигнем, что все вверят тебе всё, касающееся до благостояния Церквей. 66 (70). Без надписи (Изображением бедствий Церкви и примером Римского епископа Дионисия убеждает (вероятно, Римского же епископа Дамаса) оказать свое пособие Церквам на Востоке, прислав туда западных епископов. (Писано в 371 г.)) Возобновить уставы древней любви и мир отцов — этот небесный и спасительный дар Христов, увядший с течением времени, опять привести в цветущее состояние — для нас необходимо и полезно; а очень знаю, что покажется сие приятным и твоему христолюбивому сердцу. Ибо что восхитительнее, как видеть, что разделенные таким множеством стран, единением любви связуются в единый стройный состав членов в теле Христовом? Весь почти Восток, достопочтеннейший отец (а под Востоком разумею страны от Иллирика до Египта), приводится в колебание великой бурей и волнением, потому что ересь, давно посеянная врагом истины, Арием, снова ныне возникла с бесстыдством и, как горький корень, принеся плод, одерживает уже верх тем, что предстоятели правого учения во всех епархиях по клеветам насильственно лишены своих Церквей и управление делами передано Уловляющим души людей простосердечных. И мы ожидали, что единственным избавлением от этого будет посещение вашего сердоболия; всегда утешали себя необычайностию вашей любви в прошлое время, ненадолго укреплялись в духе радостным слухом, посетите нас как-нибудь. Но надежда наша не исполнилась, и не удерживаясь долее, приступаем к письменному изложению нашего прошения, чтобы восстали вы на помощь нашу и прислали кого-нибудь из единодушных с нами, и они бы или сблизили ставших между собою далекими, или привели опять в содружество Церкви Божий, или яснее показали вам виновников неустройства, чтобы и вам уже стало известно, с кем надлежит иметь общение. Без сомнения же, мы требуем не нового чего, но бывшего в обычае и у прочих древних блаженных и боголюбивых мужей, а особенно у вас. Ибо знаем по преемству памяти, наученные отцами нашими и посланиями, поныне еще у нас сохранившимися что блаженнейший епископ Дионисий (преемник папы Сикста с 261 г.), отличавшийся у вас и правотой веры, и прочими добродетелями, посещал своими письмами и нашу Кесарийскую Церковь, утешал посланиями отцов наших и присылал нарочных людей выкупать из плена рабства. А ныне дела наши в еще более затруднительном и печальном положении и требуют усильнейшего попечения, потому что оплакиваем не земных зданий разрушение, но отьятие у нас церквей и видим не телесное рабство, но пленение душ, ежедневно производимое поборниками ереси; почему если теперь не подвигнетесь на помощь, то чрез несколько времени не найдете, кому подать руку, потому что все будут покорены преобладающею ересию. 78 (82). К Афанасию, архиепископу Александрийскому (Просит написать общее послание ко всем епископам, желающим единения, и, если подозревает их, прислать оное к св. Василию. (Писано в 371 или в начале 372 г.)) Когда обращаем внимание на дела и видим затруднения, которыми всякое доброе действие, как бы какими узами задерживаемое, останавливается, тогда приходим о себе в совершенное отчаяние. А когда обратим опять взор на твое священнолепие и рассудим, что Господь соблюл нам тебя врачом церковных недугов, тогда возвращаем себе рассудок и из глубокого отчаяния восстаем к надежде лучшего. Расслабевает вся Церковь, как небезызвестно и твоему благоразумию; и, конечно, как бы с высокого какого стражбища созерцающим умом своим видишь ты, где что ни делается; видишь, что, как среди моря, при великом числе вместе плывущих, от сильного волнения все вдруг сталкиваются друг с другом — и кораблекрушение постигает частью от внешней причины, приводящей море в сильное движение, а частью от смятения пловцов, которые друг на друга напирают и друг друга теснят... Но достаточно и того, если остановим слово на сем подобии, потому что твоя мудрость и не требует большего, а положение дел не дозволяет нам говорить смело. И кто же для этого будет надежным кормчим? На кого можно положиться, что пробудит Господа, да запретит ветру и морю (см.: Мф.8, 26)? На кого другого, кроме потрудившегося с детства в подвигах за благочестие? Итак, поелику ныне все, сколько есть нас здравых по вере, искренно стремятся к общению и единению с единомыслящими, то смело обращаемся с прошением к твоему незлобию: напиши всем нам одно послание, в котором бы заключался совет — что нам делать. Ибо так хотят, чтобы тобою положено было начало сих общительных бесед. А поелику, может быть, по воспоминанию о прошедшем, кажутся они тебе подозрительными, то поступи так, боголюбивейший отец: письма к епископам перешли ко мне или чрез кого-либо из верных тебе, или чрез брата Дорофея, нашего содиакона: и я, взяв их, не прежде отдам, как получив от них ответы. А если не так, то грешен буду к тебе вся дни (Быт. 43 9) жизни моей. Без сомнения же, не больше надлежало страшиться тому, кто первоначально сказал сие отцу своему, сколько страшно теперь мне, который говорю это тебе — духовному отцу. Если же ни под каким видом не соглашаешься на сие, то по крайней мере не обвиняй меня за это служение как приступившего к сему ходатайству и посредству без коварства и хитрости, потому только, что желаю мира и взаимного единения между нами, единомудрствующими о Господе. 85 (89). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Выражая свое желание видеться с Мелетием, просит молитв его о себе чрез Дорофея, отправляемого на Запад с письмами, которые предоставляет сочинить самому Мелетию. Извещает о себе, к кому из западных писал уже; напоминает Мелетию, что им должно быть положено начало к общению с Афанасием. (Писано в 372 г.)) Благий Бог, открывая нам случаи приветствовать твою досточестность, утоляет стремительность нашего желания. Ибо Сам Он свидетель, сколько вожделенно для нас видеть лицо твое и насладиться добрым и душеполезным твоим учением. И теперь благоговейнейшему и ревностнейшему брату, содиакону Дорофею, который идет к тебе, поручаю просить тебя прежде всего помолиться обо мне, чтобы не быть мне преткновением для народа и препятствием умилостивить Господа своими молитвами. А потом напоминаю, чтобы благоволил ты устроить все чрез упомянутого брата. И если должно писать о чем к западным, так как письма необходимо должны быть доставлены к ним кем-нибудь из наших, заставь написать письма сии с твоих слов. Ибо я, встретившись с диаконом Савином, который прислан к нам западными, писал к иллирийским, также к италийским и галльским епископам и к некоторым из писавших ко мне часто. А приличие требует, чтобы кто-нибудь, от общего собрания посланный, доставил им вторые письма, которые сам прикажи написать. И о досточтеннейшем епископе Афанасии напоминаю твоей совершенной мудрости, подробно знающей дело сие, что мое письмо не может иметь успеха и произвести что-либо полезное, если не будет каким-либо образом от вас предложено ему то общение, в которое тогда медлили вы принять его. Ибо сказывают: сам он весьма склонен вступить с нами в сношения и по возможности сблизиться, но огорчен тем, что и тогда был отпущен не принятым в общение, и доныне остаются обещания неисполненными. А что делается на Востоке, конечно, не укрылось от слуха и твоего богочестия; подробнее же обо всем перескажет упомянутый брат сам от себя. Соблаговоли послать его вскоре после Пасхи, потому что ожидает ответов из Самосатов. Приими усердие его и, укрепив молитвами, пошли на предлежащее дело. 86 (90). К святейшим братиям и епископам на Западе (Описывает радость, с какой на Востоке приняты послания западных епископов и доставивший оные Савин; изъявляет надежду свою на помощь западных христиан, а для сего изображает бедствия Церкви Восточной; наконец, свидетельствует о согласии восточных на все, что сделано западными на основании Правил. (Писано в 372 г.)) Благий Бог, Который всегда вместе со скорбями соединяет и утешение, и ныне при множестве болезней дал нам обрести немалое некое утешение в письмах, которые переслал к нам досто-честнейший отец наш, епископ Афанасий, получив их от вашего правдолюбия, и которые содержат в себе свидетельство здравой веры и доказательство вашего ненарушимого единомыслия и единодушия, открывая нам, что пастыри идут по следам отцов и народ Господень пасут разумно. Все сие так нас обрадовало, что положило конец нашему унынию и произвело в душах наших некоторое кратковременное ослабление при всем печальном положении дел, в каком ныне находимся. Господь же подал нам еще большее утешение чрез сына нашего, благоговейнейшего содиакона Савина, который, обстоятельно пересказав, что есть хорошего у вас, напитал души наши, и, на опыте узнав наши дела ясно известит вас, чтобы прежде всего вступили вы за нас в подвиг усильной и прилежной молитвы ко Господу, а потом не отказались подать и возможное с вашей стороны утешение бедствующим Церквам. Ибо в затруднении здешние дела, досточестнейшие братия; и при непрестанных нападениях противников, подобно какому-нибудь кораблю, который среди моря сокрушают один за другим следующие удары волн, Церковь изнемогает, если только не посетит ее вскоре благость Господня. Посему как взаимное ваше единомыслие и единение почитаем собственным своим благом, так и вас просим оказать сострадание к нашим разделениям и не отлучать нас от себя потому, что удалены мы от вас местным положением, но принять нас в стройный состав единого тела, потому что соединены мы с вами общением по Духу. А наши бедствия известны, хотя бы мы и не говорили о них, потому что ими оглашена уже целая Вселенная. Пренебрегаются учения отцов, уничтожаются апостольские предания их; в Церквах получают силу изобретения нововводителей; люди только хитрословят, а не богословствуют; мирская мудрость берет первенство, отринув похвалу Креста; пастыри изгоняются, а на место их вводятся «волцы тяжцы» (Деян. 20, 29), расточающие стадо Христово; молитвенные дома стоят пусты без присутствующих, а пустыни наполнены сетующими; сетуют старцы, сравнивая древнее с настоящим, а еще более достойны сожаления юноши, не знающие, чего они лишены. Сего достаточно, чтобы подвигнуть к состраданию тех, которые обучены любви Христовой: но описание, сравниваемое с самою действительностию дел, во многом не достигает до полного их изображения. Итак, ежели есть какое утешение любви, ежели есть какое общение Духа, ежели есть какое сердоболие жалости, то подвигнитесь на помощь нашу; восприимите ревность по благочестию и избавьте нас от этой бури. И нами да изрекается с дерзновением это благое провозвестие отцов, низлагающее злоименную ересь Ариеву, назидающее же Церкви здравым учением, по которому Сын исповедуется единосущным Отцу и Святый Дух равночестно числимым вместе и спокланяемым, чтобы, какие вам дал Господь, и дерзновение защищать истину, и похваление исповеданием Божественной и спасительной Троицы, те же и нам дарованы были вашими молитвами и вашим содействием. А подробности перескажет вашей любви сам упомянутый выше содиакон. Мы согласились на все, что сделано вашей досточестностию, на основании правил, одобрив нашу апостольскую ревность по православию. 87 (91). К Уалериану, епископу Иллирийскому (Отвечая на письмо, полученное с Савином, чрез него же просит молиться о Церкви, бедствующей на Востоке от ариан, и изъявляет надежду свою, что западные послужат к обновлению здравой веры на Востоке, чтобы тем вознаградить за блага, с Востока ими полученные. (Писано в 372 г.)) Благодарение Господу, Который дает нам в твоей чистоте видеть плод древней любви! Столько удаленный от нас телом, ты привел себя в соприкосновение с нами посредством письма и, объяв нас духовною и святою своею любовью, произвел в душах наших какую-то невыразимую к тебе привязанность. Ибо на самом деле узнали мы силу притчи, что «якоже души жаждущей вода студеная, тако весть благая издалеча» (ср.: Притч. 25, 26). Сильный у нас глад любви, досточестнейший брат. А причина сему очевидна, потому что «за умножение беззакония изсякла любы многих» (ср.: Мф.24, 12). Потому и письмо показалось нам стоящим великой цены, и, воздаем тебе за него с тем же благоговейнейшим содиаконом и братом нашим Савином, чрез которого уведомляем тебя и о себе и просим бодрствовать в молитвах за нас, да подаст Святый Бог и здешним делам со временем тишину и безмолвие и да запретит сему ветру и морю, чтобы избавиться нам от этого волнения и смятения, в каком находимся теперь, непрестанно ожидая совершенного потопления. Но и это великий дар нам от Господа в настоящем положении, когда слышим, что вы пребываете между собою в точном согласии и единении и что у вас беспрепятственно возвещается проповедь благочестия. Ибо если только не заключены уже времена мира сего и остаются еще дни жития человеческого, то необходимо, чтобы некогда вами обновлена была вера на Востоке и чтобы при времени вознаградили вы Восток за те блага, какие получали от него. Ибо здесь здравая часть христиан, защищающих благочестие отцов, довольно изнемогла; диавол, по пронырству своему, привел ее в потрясение, многократно и разнообразно нападая на нее со своими кознями. Но вашими молитвами, любящие Господа, да угасится лукавая и вводящая людей в обман ересь Ариева зловерия, да воссияет же доброе учение отцов наших, собравшихся в Никее, чтобы Блаженной Троице воздалось славословие, согласное со спасительным Крещением. 88 (92). К италийским и галльским епископам (От имени восточных епископов, которые не только находят утешение в рассказе своих бедствий, но и питают надежду, что западные, узнав от Савина о делах на Востоке, приидут к ним на помощь, изображает бедствия Восточных Церквей и просит епископов поспешить своим вспомоществованием делу Церкви. (Писано в 372 г.)) Боголюбивейшим и преподобнейшим братиям, сослужителям в Италии и Галлии, единодушным епископам, Мелетий, Евсевий, асилий, Васе, Григорий, Пелагий, Павел, Анфим, Феодот, Вит, Аврамий, Иовин, Зинон, Феодорит, Маркиан, Варах, Авраамий, Ливаний, Фалассий, Иосиф, Воиф, Иатрий, Феодот, Евстафии, Варсума, Иоанн, Хосрой, Иосакес, Нарсес, Марис, Григории, Дифн желают радоваться о Господе. Душам болезнующим приносит некоторое облегчение и вздох часто исторгающийся из сердечной глубины, иногда же и источенные слезы рассевали большую часть скорби. А нам высказать страдания свои пред вашей любовью доставляет более утешения, чем воздыхания и слезы, даже лелеет нас некоторая добрая надежда, что если объявим вам свои огорчения, то, может быть возбудим вас оказать нам помощь, которой давно ожидали от вас Восточным Церквам, но еще не получили, конечно, потому что Бог, премудро распоряжая нашими делами по незримым судам Своей правды, устроил так, чтобы мы долее боролись с сими искушениями. Ибо вам, досточестнейшие братия, небезызвестны дела наши, о которых слух дошел и до крайних пределов Вселенной, и вы не лишены сострадательности к единодушным с вами братиям, будучи учениками Апостола, который учит, что любовь к ближнему есть «исполнение закона» (ср.: Рим. 13, 10). Но, как сказал я, стремление ваше удерживал праведный суд Божий, продолжающий время исполнения скорби, наложенной на нас за грехи наши. Но теперь по крайней мере просим вас возбудиться ревностью по истине и состраданием к нам, когда и то все, что доселе избегало вашего слуха, узнали вы от благоговейнейшего брата нашего, со диакона Савина, который может сам от себя пересказать вам, что и не входит в письмо. Чрез него просим вас облечься «во утробы щедрот» (Кол. 3, 12), отложив всякое медление, принять же на себя труд любви и не брать в расчет ни дальности пути, ни домашних недосугов, ни других человеческих препятствии. Не одна Церковь в опасности, даже не две или три Церкви подвергаются жестокой этой буре: почти от пределов Иллирика до Фиваиды свирепствует зловредная ересь, которой лукавые семена брошены сперва злоименным Арием, глубоко же укорененные многими, которые после Ария прилежно возделывали нечестие, произрастили теперь тлетворные плоды. Догматы благочестия извращены, уставы Церкви нарушены; любоначалие людей, не боящихся Господа, кидается за начальственными должностями и председательство въявь уже предлагается в награду за нечестие; почему кто произносил более тяжкие хулы, тот предпочтительнее других избирается на епископство в народе; исчезла сановность священническая; мало людей, пасущих стадо Господне разумно: сбереженное для бедных честолюбцы непрестанно тратят на свои удовольствия и на раздачу подарков; не видно точного исполнения церковных правил; много стало свободы грешить, ибо достигающие начальства человеческим усердием в благодарность за сие самое усердие воздают тем, что все дозволяют в угодность грешащим. Погиб правдивый суд; всякий ходит по воле сердца своего; порок не знает себе меры; народ не слушает увещаний; в предстоятелях недостает дерзновения, потому что приобретшие себе власть чрез людей стали рабами оказавших им милость. У иных придумано уже и оружие для междоусобной брани, именно защита православия, и, прикрывая частные свои вражды, выставляют на вид, что враждуют за благочестие. А другие, отклоняя от себя обличение в самых гнусных делах, доводят народ до неистовства, поощряя к взаимным спорам, чтобы общими бедствиями прикрыть свое худое состояние. Поэтому брань сия непримирима: сделавшие худое страшатся общего мира, потому что он обнаружит «тайная» их «срама». Сверх этого неверные смеются, маловерные колеблются; вера сомнительна, неведение проливается в души, потому что злонамеренно искажающие учение подделываются под истину. Молчат уста благочестивых, развязан всякий хульный язык, святое осквернено; здравомыслящие в народе бегут от молитвенных домов как от училищ нечестия и по пустыням со стенаниями и слезами подъемлют руки к Небесному Владыке. Конечно, и до вас достигло, что делается в большей части городов: народ с женами, детьми и даже старцами вне городских стен, под открытым небом совершают молитвы, с великим терпением перенося страдания от воздушных перемен и ожидая себе помощи от Господа. Какой плач соответствен сим бедствиям? Какие источники слез будут достаточны для стольких несчастий? Итак, пока еще некоторые, по-видимому, не пали, пока хранится еще след древнего состояния, прежде, нежели постигло Церкви совершенное крушение, поспешите к нам, поспешите уже, ей! просим вас, искреннейшие братия, подайте руку падшим на колена. Да воздвигнется к нам братское ваше сердоболие, да прольются слезы сострадательности! Не пренебрегите тем, что половина Вселенной погружена в заблуждение. Не потерпите, чтобы угасла вера у тех, у кого воссияла первоначально. А что сделать вам в пособие делам и как оказать сострадание к скорбящим — этому, без сомнения, не нужно учить вас, но Сам Дух Святый внушит вам сие. Впрочем, скажем, что нужна скорость в спасении оставшихся и прибытие большего числа братии, чтобы прибывшие составили полный собор и для поправления дел имели достоверность не только по важности приславших, но и по числу своему. Пусть они возобновят исповедание веры, составленное отцами нашими в Никее, изгонят ересь, предложат Церквам слово мира, приведя к единодушию одинаково думающих. Ибо, конечно, всего более достойно сожаления, что и здоровое по видимости разделилось само в себе, и обстоят нас бедствия, как видно, подобные тем, в каких прежде был Иерусалим во время осады Веспасиановой. Ибо иерусалимляне вместе и стеснены были внешней войной и в то же время истребляемы внутренним мятежом единоплеменников. А у нас, сверх открытой брани еретиков, воздвигнутая еще брань теми, которые признаются православными, довела Церкви до крайнего изнеможения. Потому и имеем особенную нужду в вашей помощи, чтобы исповедавшие апостольскую веру, прекративши у себя выдуманные ими расколы, подчинились наконец полномочию Церкви, и Тело Христово соделалось совершенным, будучи снова всеми членами приведено во всецелость; и не только ублажили мы блага, видимые у других, как делаем теперь, но и у себя самих увидели Церкви восприявшими похвалу древнего православия. Ибо подлинно достойно высочайшего ублажения дарованное от Господа вашему благочестию: различать поддельное от стоящего цены и чистого, проповедовать же от всякого отступления веру отцов, которую мы приняли и признаем изображенною начертаниями, взятыми у Апостолов, согласуясь и с нею, и со всем, что по правилам и уставам поставлено в соборном послании. 93 (97). К советодательному собранию в Тиане (Выражает ревность свою о соблюдении мира и при том раздоре, какой произошел с Анфимом, по случаю разделения Каппадокии. (Писано в 372 г.)) Открывающий глубины и объявляющий советы сердечный (ср.:1Кор.4,5) Господь дал и смиренным разумение неудобозримых, как некоторые думают, ухищрений. Итак, ничто от нас не утаилось, и ничто из содеянного не осталось сокрытым. Но, впрочем, я не вижу и не слышу ничего другого, кроме одного — мира Божия и того, что ведет к нему. Хотя другие и сильны, и велики, и сами в себе уверены, но я ничего не значу, ничего не стою, почему иногда не возьму на себя столько, чтобы почесть себя имеющим довольно сил одному и самому собой преодолеть трудность дел, но твердо знаю, что гораздо более имею нужды во вспомоществовании каждого из братий, нежели сколько одна рука нуждается в пособии другой, потому что и самим устройством тела нашего Господь научил нас необходимости общения. Ибо, когда рассматриваю эти самые члены свои и вижу, что ни один недостаточен сам по себе для действования, тогда могу ли подумать, что я сам по себе достаточен для отправления дел житейских? Нога не ходила бы твердо, если бы вместе с нею не подпирала тело другая; глаз не видел бы правильно, если бы не имел сообщником себе другого и не согласно с сим устремлялся на видимые предметы. Вернее слух, который принимает звуки обоими путями; крепче схватываешь вещь при взаимном общении перстов. И одним словом — не вижу, чтобы какое естественное или свободное действие совершалось без единодушия тех, которые принадлежат к тому же роду; потому что и сама молитва, когда нет согласия в молящихся, бывает гораздо бессильнее самой себя, и Господь обещал быть посреди двоих или троих, призывающих Его в единодушии (см.: Мф.18, 20). Но и самое домостроительство принял на Себя Господь, чтобы «умиротворить Кровию Креста» Своего, «аще земная, аще ли небесная» (ср.: Кол. 1, 20). А по всему этому желаю в мире пребывать остальные дни свои; прошу, чтобы с миром было успение мое. Поэтому решился я для мира не избегать какого бы то ни было труда, не отказываться говорить и делать что-либо унизительное, не брать в расчет дальности пути, не бояться каких-либо других беспокойств, только бы сподобиться наград, обещанных миротворцам. Если кто следует моему в этом руководству, то сие всего лучше и составляет коне моих желаний. А если кто повлечет в противоположную сторону, то и в этом случае не отступлю от своего решения. Но в день воздаяния всякий сам узнает плоды своего делания. 95 (99). К Терентию, комиту (Оправдывается в том, что не мог дать епископов Армении, как предписано было императором, и слагает вину на епископа Феодота, который не хотел иметь общения со св. Василием по причине сношения его с Евстафием, потом перечисляет, что сделано им в пользу Армянской Церкви во время пребывания его в Самосатах. (Писано в 372 г.)) Весьма много прилагал я старания оказаться послушным и царскому отчасти указу, и дружескому письму твоей досточестности, как уверенный, что всякое твое слово и всякая мысль исполнены правого намерения и доброго разумения; однако же не мог привести в действие усердного своего желания. А первою и самою верною причиною тому — мои грехи, которые везде меня предваряют и препинают на каждом шагу; второю же причиною — отчуждение от меня епископа, который дан мне в содействие. Ибо не знаю, что сделалось с достопочтеннейшим братом нашим Феодотом, который сначала обещался во всем мне содействовать и усердно сопровождал меня из Гитас до Никополя, но как скоро увидел меня в этом городе, так возгнушался мною и до того убоялся грехов моих, что не допустил меня с собой ни к утренней, ни к вечерней молитве, в чем относительно ко мне поступил он, правда, справедливо и сообразно с моею жизнью, но не подумав о том, полезно ли сие для общего состояния Церквей. Причину же на сие выставлял мне ту, что согласился я принять в свое общение достопочтеннейшего епископа Евстафия. Но дело было у меня так. Приглашенный на Собор, который был созван братом Феодотом, и подвигнутый любовью с послушанием исполнить приглашение, чтобы не подумали о нашем собрании, будто сходимся без дела и понапрасну, постарался я вступить в собеседование с упомянутым выше братом Евстафием. Я поставил ему на вид те обвинения касательно веры, какие возводит на него брат Феодот, и требовал: если следует правой вере, то объявить мне о сем, чтобы мог я быть с ним в общении; а если чужд нам по вере, то знать наверное, что и я буду для него чуждым. Итак речей у нас между собой было много, весь этот день проведен в рассуждениях о сем; и когда наступил уже вечер, мы разошлись, не приведя своего разговора к желаемому концу. На следующий же день, начав опять заседание с утра, стали беседовать о том же, к нам присоединился уже и брат Пимений, пресвитер севастийский, и сильно держал слово против меня. Таким образом, понемногу и сам себя оправдывал я, в чем думали они обвинять меня, и их доводил до согласия на требуемое мною; и по благодати Господа оказалось, что мы даже и в самых малостях не разногласим между собою. Итак, около девятого почти часа восстали мы на молитву, принося благодарение Господу, подающему, что и мыслим едино, и говорим едино! Сверх того мне надобно было взять у Евстафия и письменное какое-либо исповедание, чтобы согласие его сделалось известным и его противникам и чтобы у прочих было достаточное доказательство намерений сего мужа. Но для большей точности вознамерился я при свидании с братом Феодотом у него взять письменное изложение веры и предложить оное упомянутому Евстафию, чтобы достигнуть вместе и того, и другого — и Евстафием исповедана была правая вера, и братия несомненно убедились, не имея никакого повода к прекословию, когда Евстафием приняты собственные их предложения. Впрочем, прежде, нежели узнано, для чего шел я на свидание и какая цель моей беседы, епископ Феодот не соблаговолил пригласить меня на Собор. С половины пути воротился я назад, приведенный в уныние тем, что труды мои о мире Церквей делаются не достигшими своего конца. После сего, поелику настояла нужда мне идти в Армению, зная особенный нрав Феодота и желая при достоверном человеке как сам оправдаться в своем поступке, так и его вывести из сомнения, пришел я в Гитасы — село, принадлежащее боголюбивейшему епископу Мелетию, где со мною был и этот вышеупомянутый Феодот. И, таким образом, поелику он обвинял меня за связь с Евстафием, рассказал я там об успехе моего свидания, а именно, что нашел Евстафия во всем с ними единомысленным. Феодот утверждал, что Евстафий, расставшись со мною, отрекся от сего единомыслия и сам подтвердил собственным ученикам своим, что касательно веры ни в чем со мною не согласен. Я стал возражать на сие, и смотри, досточудный мой, не весьма ли справедливы и неоспоримы ответы, какие я сделал на это? Я говорил: «Заключая по постоянству сего человека во всем другом, уверен я, что не так легко меняет он мысли свои и не станет ныне исповедовать, а завтра отрицать, что сам сказал: это человек, который и в неважном чем-нибудь бегает лжи как чего-то страшного, паче никогда не захочет противиться истине в предметах такой важности и всеми столько утверждаемых. А если бы случилось, что справедливо разглашаемое вами, то надобно предложить ему писание, заключающее в себе полное показание правой веры. Если найду, что изъявляет он свое согласие и письменно, то останусь с ним в общении. А если замечу, что уклоняется от сего, то прекращу с ним всякую связь». Поелику речь сию одобрили епископ Мелетий и брат сопресвитер Диодор (ибо и он находился при этом), то и достопочтеннейший брат Феодот согласился там и, пригласив прийти в Никополь, чтобы и Церковь его посетить и, отправляясь в Саталы, самого его взять сопутником, оставил меня в Гитасах. Когда же пришел я в Никополь, тогда забыл и что слышал от меня, и на что согласился со мною, отпустил же меня от себя с теми оскорблениями и бесчестиями, какие незадолго пред сим описал я тебе. Поэтому, о достопочтеннейшая глава, как было можно сделать мне что-нибудь из предписанного и дать Армении епископов при таком расположении ко мне сообщника в порученном деле, от которого ожидал, что с его помощью найду людей способных, потому что в епархии его есть мужи благоговейные, разумные, знающие язык и имеющие сведения и о прочих свойствах сего народа, известные мне и по именам, но с намерением умолчу о них, чтобы не послужило сие препятствием воспользоваться ими Армении, по крайней мере в другое время. И теперь, при таком состоянии дела дошедши до Сатал, по благодати Божией устроил я, кажется, все прочее, примирил армянских епископов и переговорил с ними, о чем следовало, чтобы отложили обычное свое хладнокровие и возымели искреннее усердие о Церквах Господних; а касательно того, что и в Армении с таким равнодушием нарушаются законы, дал я им начертания правил, как надобно им прилагать свое попечение. От Церкви же в Саталах получил я и приговоры с прошением, чтобы дал я им епископа. Была у меня забота и о том, чтобы разыскать справедливость хулы, распространенной о брате нашем Кирилле, епископе армянском; и по благодати Божией нашел я, что она пущена ложно, по клевете его ненавистников, в чем они открыто признались мне. Кажется, что довольно благосклонным к нему сделал я и жителей сатальских, и они не бегают уже общения с ним. Если же все это маловажно и не имеет никакой цены, то я не мог сделать ничего большего по причине взаимного, по диавольскому ухищрению, у меня с ними несогласия. О сем надлежало бы мне молчать, чтобы не показаться разглашающим, что самому мне служит в укоризну. Но поелику иначе невозможно и оправдаться пред твоим высокородием, то приведен я в необходимость донести всю истину, как было. 98 (102). К сатальским гражданам (Послав с письмом сим Никия, предуведомляет жителей Саталы, что, вняв их просьбам и всему предпочтя их выгоды, поставил им епископом одного своего сродника, весьма любимого им самим, матерью и народом. (Писано в 372 г.)) Уважив собственные просьбы ваши и просьбы всего народа принял я на себя попечение о вашей Церкви и обещался вам пред Господом без опущения сделать для вас все, что в моих силах. Почему и принужден, по написанному, коснуться как бы в «зеницу ока» своего (Зах.2, 8). Так, избыток оказанной вам чести не дозволил, чтобы прежде просимого вами пришло мне на память другое что-либо, например: родство, снисканная с детства привычка к сему мужу; напротив того, забыв все частные мои родственные к нему отношения, не обратив внимания на множество стенаний, с какими возрыдает народ мой, лишенный его покровительства, не тронувшись ни слезами всего родства его, ни скорбию престарелой матери, которая только и держалась одними его услугами, не уважив всех этих вместе и сильных, и многочисленных причин, одно имел я в виду — украсить вашу Церковь правлением такого мужа и оказать ей помощь, преклонявшей уже колена от долговременного пребывания без начальника, и чтобы восстать на ноги, возымевшей нужду в значительном и сильном руководстве. Вот что мною для вас сделано! Но и вас уже прошу доказать, что вы не ниже нашей надежды и обещаний, какие сделаны мною сему мужу, а именно, что я послал его к ближним и к друзьям и что каждый из вас пожелает превзойти всякого другого в усердии и в любви к нему. Как бы то ни было, покажите это прекрасное соревнование и особенною своею услужливостию утешьте его сердце, чтобы забыть ему родину, забыть родных, забыть народ, столько же привязанный к его покровительству, сколько недавно рожденный младенец привязан к материнским сосцам. 99 (103). К жителям Саталы (Извещает им, что избран им епископ. (Писано в 372 г.)) Господь привел в исполнение прошения людей Своих и чрез мое смирение дал им пастыря, достойного сего имени и не корчемствующего словом, как многие, но и вам, которые любите правое учение и избрали жизнь, согласную с заповедями Господними, способного угодить с избыточеством о имени Господа, исполнившего его духовными Своими дарованиями. 109 (113). К пресвитерам в Тарсе (При затруднительном состоянии Церкви признает полезным снисходительно обращаться с немощными братиями и от желающих единения требовать только, чтобы исповедовали никейскую веру и Духа Святаго не именовали тварию, даже не имели общения с именующими. (Писано в 372 г.)) Свидевшись с ***, принес я великое благодарение Святому Богу, что и меня присутствием его утешил во многих скорбях, и вашу любовь чрез него показал во всей ясности. Ибо по расположению одного человека узнал я ревность к истине почти всех вас. Поэтому о чем беседовали мы с ним наедине, о том расскажет вам сам он. А что надобно любви вашей узнать от меня, это заключается в следующем. Обстоятельства очень клонятся к тому, что Церкви придут в упадок, и много уже тому времени, как узнал я это. А созидания Церкви, исправления погрешностей, сострадания к немощным братьям покровительства держащимся здравого учения вовсе нет. Даже никакого нет пособия или врачующего болезнь, уже усилившуюся, или предостерегающего от болезни ожидаемой. И вообще состояние Церкви (употреблю пример ясный, хотя, по-видимому, и низкий) походит уже на старую одежду, которая при всяком случае легко рвется и не может опять прийти в первоначальную свою твердость. А в такое время потребна великая тщательность и многопопечительность, чтобы Церквам оказать какое-нибудь благодеяние. Благодеянием же будет соединение доселе разделенного; и соединение воспоследует, если согласимся снизойти к немощным в том, что не повредит нашим душам. Итак, поелику многие уста отверзаются против Духа Святаго и многие языки изощряются в хуле на Него, то прошу вас, ограничьте хулящих, сколько можно вам, меньшим числом, и кто не называет Духа Святаго тварию, тех приимите в общение, чтобы остались одни хулители, и они, или устыдясь, возвратились к истине, или, оставаясь во грехе, по малочисленности своей утратили вероятие у других. Мы ничего больше не требуем, а предлагаем только желающим единения с нами братиям никейскую веру; и если соглашаются на оную, то требуем еще не именовать тварию Духа Святаго и не иметь общения с именующими. Кроме же сего, согласен я ничего не требовать. Ибо уверен, что по долговременном общении их с нами и по беспрекословном упражнении в догматах веры, если бы и потребовалось что присовокупить для большей ясности, даст сие Господь, «вся споспешествующий во благое любящим Его» (ср.: Рим. 8, 28). 115 (120). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Получив от Евсевия поручение написать послание к западным епископам, записку о сем с Санктиссимом пересылает Мелетию, прося его начертать сие послание; изъявляет свою надежду на близкое окончание замышляемого против него в Антиохии; извещает, что Фавст незаконно рукоположен Анфимом на место Кирилла, и просит Мелетия объявить об этом всем. (Писано в 373 г.)) Получил я письмо от боголюбивейшего епископа Евсевия с приказанием опять написать к западным о некоторых церковных делах. И ему угодно, чтобы письмо начертано было мною, а подписано всеми, кто с ними в общении. Поелику же не придумал я, как написать, о чем приказывал он, то посылаю записку к твоему богочестию, чтобы, прочитав ее и внимательно выслушав, что донесет возлюбленный брат сопресвитер Санктиссим, сам бы ты удостоил начертать относительно сего, как тебе представляется; мы же готовы и согласиться с этим и вскорости снестись со всеми, кто с ними в общении, чтобы по собрании всех подписей письмо пошло с тем, кто отправится к западным епископам. А что заблагорассудится написать твоему преподобию, о сем при кажи скорее известить меня, чтобы мне не оставаться в неведении о твоем мнении. О том же, что замышляют или уже выдумали против меня в Антиохии, донесет твоей досточестности тот же брат, если слух предваряющий события, не известит тебя и о том, что сделалось. А есть надежда, что близко окончание того, чем угрожали. Желаю же довести до сведения твоего благоговения, что брат Анфим пребывающего у папы Фавста рукоположил во епископа, не получив на сие голосов, и поставил его на месте достопочтеннейшего брата Кирилла, отчего Армения исполнилась смятений. Поэтому, чтобы не оболгали меня и чтобы самому мне не иметь вины в беспорядке случившегося, довожу о сем до сведения твоей степенности. Но, без сомнения, сам ты соблаговолишь дать о сем знать прочим. Ибо думаю, что многих оскорбит такой беспорядок. 117 (122). К Пимению, епископу в Саталах (Извещает о рукоположении Фавста во епископа и просит дать о нем свидетельство, можно ли его или нет принять в общение. (Писано в 373 г.)) Без сомнения, спрашивал ты писем у армян, когда возвращались чрез твой город, и узнал причину, по которой я им не дал письма. И если сказали они правдолюбиво, то извинил ты меня в этом тогда же. Если же скрыли причину, чего не думаю, то выслушай ее от меня. Отважный на все Анфим, который с давнего времени заключил со мною мир, как скоро нашел случай удовлетворить своему тщеславию, а мне причинить некоторое огорчение, рукоположил Фавста собственным своим полномочием и собственною своею рукою, не дожидаясь голоса ни от кого из вас и насмеявшись надо мною, требовавшим этого. Итак, поелику нарушил он древнее благочиние, презрел и вас, от которых ждал я свидетельства, и сделал дело, не знаю, благоугодное ли Богу, то посему, огорчившись на них, не дал я ни одного письма ни к кому из армян, ни к твоему благоговению. Но не принял я в общение и Фавста, ясно засвидетельствовав, что если не принесет ваших писем, то и сам во все время буду его чуждаться, и единодушных со мною расположу к тому, чтобы вели себя с ним таким же образом. Поэтому, если сделанное может быть поправлено, то постарайся и сам прислать свидетельство о нем, как скоро увидишь добрую жизнь сего мужа, и другим посоветовать то же. А если дело неисправимо, то извести меня и об этом, чтобы уже вовсе не обращать на них внимания, хотя бы, как и дали заметить, решено уже было ими перейти в общение с Анфимом, презрев меня и эту Церковь, потому что устарели мы для дружбы. 122 (127). К Евсевию, епископу Самосатскому (Извещает, что среди беспокойств, встреченных в Никополе, ободрен был прибытием туда епископа Иовина, и просит поблагодарить его, что потрудился помочь св. Василию, и поддержать строгость церковных правил. (Писано в 373 г.)) Человеколюбец Бог, Который со скорбями соединяет и соразмерные им утешения и ободряет смиренных, чтобы, сами того не примечая, не поглощены они были излишней печалию, подал мне и утешение, которое равняется беспокойствам, постигшим меня в Никополе, ибо вовремя привел туда боголюбивейшего епископа Иовина, который сам расскажет, как благовременно явился ко мне. Ибо сам я умолчу об этом, остерегаясь продолжительности письма и не желая подать мысль, что тех, которые, переменившись, стали мне любезными, выставляю как бы на позор напоминанием их поступка. Но да благословит Святый Бог привести тебя в наши страны, чтобы мог я обнять священнолепие и рассказать тебе обо всем в подробности, потому что на самом деле огорчительное доставляет обыкновенно какое-то удовольствие в рассказе об этом. А боголюбивейшего епископа, который совершенно выполнил требования любви его ко мне, с особенным же тщанием и мужеством потрудился о строгом соблюдении правил, похвали за сие и возблагодари Господа, что питомцы твои везде обнаруживают черты твоей степенности. 124 (129). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Извещает, что севастийцы распространяют одно Аполлинариево сочинение с такими намеками, будто бы писано сие св. Василием; пересказывает, какие определения в рассуждении его сделаны при царском дворе; просит изготовить послание к западным, для чего уже и послан к нему Санктиссим, и предлагает мысль свою о том, что должно быть содержанием сего послания. (Писано в 373 г.)) Знал я, что твоему совершенству странно будет слышать обвинение, вышедшее ныне от Аполлинария, который не затруднится все сказать. Я и сам до сего времени не имел понятия, что подпадаю оному, но теперь севастийцы, отыскав где-то, сделали гласным и пускают по рукам сочинение, по которому осуждают паче и меня как имеющего этот образ мыслей. В сочинении же есть подобные сим выражения: «Почему необходимо им представлять себе первое тождество сопряженно во всем, лучше же сказать, соединенно с инаковостью, как скоро утверждают, что первое и второе есть одно и то же? Ибо что есть Отец первично, то Сын есть вторично и Дух — третично. Но опять, что Дух есть первично, то Сын есть вторично, поелику, без сомнения, и Господь есть Дух; и Отец — третично, поелику, без сомнения, Бог есть Дух. И если неизреченную тайну сию выразить усильнее, то Отец есть отечески (представляемый) Сын, а Сын — сыновно (представляемый) Отец. А подобно сему должно сказать и о Духе, поелику Троица есть единый Бог». Вот что разглашается, и не могу верить, чтобы сие было сочинение распространяющих слухи, хотя по клеветам их на меня заключаю, что могут на все отважиться. Ибо в письмах к некоторым из своих после клевет на меня прилагали и сии слова, именуя их еретическими, но скрывая, кто сочинитель, чтобы в народе распространилась мысль, будто бы писатель я. Впрочем, как сам себя уверяю, их изобретательность не простерлась еще до того, чтобы сочинять им и речения. Почему, чтобы отразить усилившуюся на меня хулу и показать всякому, что у меня ничего нет общего с утверждающими это, принужденным нашелся я упомянуть о сем человеке (т.е. об Аполлинарии), потому что он в нечестии подходит близко к Савеллию. И о сем довольною. А от царского Двора прибыл некто с известием, что в державствующем, после первого движения, какое возбуждено было в не рассевающими на меня клеветы, возникла другая мысль — не вы давать меня руками обвинителям и не представлять на их волю как определено было вначале, но помедлить пока несколько. Почему, если удержатся при этой мысли или придумают что-либо еще более милостивое, дам знать о том твоему благочестию. А если превозможет первое определение, то и сие не будет от тебя сокрыто. Впрочем, брат Санктиссим, без сомнения, давно у тебя, и чего домогается он, известно уже стало твоему совершенству. Поэтому если послание к западным оказывается необходимым, то, начертав оное, благоволи прислать ко мне, чтобы мог я сообщить для подписи единодушным с нами и иметь готовую подписку, собранную на отдельном листе, который и можно будет приложить к листу, какой носит с собою брат наш сопресвитер. А я, не нашедши в записке ничего, относящегося к делу, не придумал, о чем писать мне к западным. Что нужно, о том было уже писано прежде, а писать излишнее совершенно напрасно. Беспокоить же об одном и том же не смешно ли будет? Мне думалось, что есть предмет, которого еще не касались и который даст место письму, именно посоветовать им принимать в общение с собою не без разбора всех, приходящих с Востока, но однажды навсегда избрав одну какую-нибудь сторону, прочих принимать по свидетельству принадлежащих к оной и не прилагаться ко всякому, конечно, под видом православия пишущему свое изложение веры. Ибо в таком случае произойдет то, что будут вступать в общение с теми, которые состоят между собою в споре, и хотя предлагают нередко одни и те же речения, однако же препираются друг с другом не менее во всем почти разномыслящих. Почему, чтобы ересь не воспламенилась у нас еще более, когда несогласные между собой в вере будут друг другу выставлять на вид письма, полученные ими от западных, надобно посоветовать им, чтобы с разбором и вступали в общение с приходящими к ним, и к отсутствующим посылали, по церковному уставу, общительные письма. 133 (138). К Евсевию, епископу Самосатскому (Болезнию, которая продолжается уже пятьдесят дней, извиняется в том, что не мог ехать в Сирию, сколько ни желал быть там для совещания с Евсевием о делах; между тем извещает о предложении Евагрия, возвратившегося из Рима, о просьбах жителей Севастии и Иконии, из которых последние просят дать им епископа на место умершего Фавстина. (Писано в 373 г.)) В какое, думаешь, состояние пришла душа моя, когда получил я письмо твоего богочестия? Ибо, смотря на расположение, выраженное в письме, устремлялся я тотчас прямо лететь к сириянам; смотря же на телесную немощь, которою был связан, чувствовал, что нет у меня сил не только лететь, но и поворотиться на одре. Пятидесятый день проводил уже я в болезни, когда пришел ко мне возлюбленный и ревностнейший брат наш, содиакон Елпидий. Много изнурен я был горячкою, которая по недостатку питательного для нее вещества, обвившись около сухой этой плоти, как около обожженной светильни, производила сухотку и медлительную болезнь. А потом старая моя рана, поразив собою эту печень произвела во мне отвращение от пищи, отгнала от очей моих сон, держала меня на пределах между жизнью и смертью, дозволяя жить в той только мере, чтобы чувствовать неприятности жизни. Поэтому-то пользовался я самороднотеплыми водами и принимал некоторые пособия от врачей. Но все преодолело это жестокое зло, которое и перенес бы иной, снискав к тому привычку, но которому противостать, не приготовившись к его нападению, ни в ком недостанет адамантовой твердости. Впрочем, тревожимый им долгое время, никогда не скорбел я так, как теперь, потому что оно воспрепятствовало мне свидеться с истинною твоею любовию. Ибо какого удовольствия лишен я, знаю это сам, хотя в прошлый год краем только перста отведал сладчайшего меда в вашей Церкви. Но мне и ради других нужных дел надобно было сойтись вместе с твоим богочестием и о многом сообщить тебе, а многому у тебя научиться. Ибо здесь нельзя найти истинной любви. А когда бы и нашел кто человека весьма любящего, то нет никого, кто бы, подобно твоему совершенному благоразумию и той опытности, какую собрал ты в продолжение многих трудов, подъятых для Церквей, мог подать мне совет в предлежащих делах. Об ином непозволительно и писать, а что с безопасностию можно сказать, состоит в следующем. Пресвитер Евагрий, сын адтиохийца Помпийяна, отправившийся некогда на Запад с блажнным Евсевием, возвратился теперь из Рима и просит у меня письма, в котором бы до слова содержалось написанное ими самими (а мое письмо, как не понравившееся тамошним любителям точности, принес он ко мне назад), и просит также поспешить уже отправлением к ним людей достоверных, чтобы и им иметь благовидный предлог к посещению нас. Жители Севастии, единомысленные с нами, обнаружив гнойный струп Евстафиева зловерия, просят у меня какого-либо церковного пособия. Икония, город Писидийский, по древности первый после самого главного, теперь сама управляет частию, составленной из разных уделов, и под смотрение свое получила собственную свою область. Она и меня приглашает для посещения, чтобы дать им епископа. Ибо Фавстин скончался. Поэтому должно ли не медлить рукоположениями вне наших пределов, какой надобно дать ответ жителям Севастии и с каким расположением приняты Евагриевы предложения — обо всем этом нужно мне было спросить твою досточестность при личном с тобою свидании, и всего этого лишен я настоящею болезнию. Итак, если будет кто отправляться к нам вскорости, то благоволи обо всем прислать мне ответы. А если никого не будет, то помолись, чтобы пришло мне на ум то, что было бы угодно Господу. На Соборе же прикажи и меня вспомнить, и сам помолись обо мне, и народ пригласи с собою помолиться, чтобы оставшиеся дни и часы своего пресельничества удостоился я послужить, как благоугодно Господу. 182 (190). К Амфилохию, епископу Иконийскому (Предлагает ему советы о постановлении епископов в Исаврийской Церкви; извещает, что по приказу Амфилохия имел разговор с Георгием и писал к Уалерию; уведомляет о делах Церкви Нисской; пересказывает Филонове мнение о манне; приводит свидетельство Писания о колесницах фараоновых; извещает о получении общительного письма от Симпия и пересылает к Амфилохию ответ свой на оное. (Писано в 374 г.)) Сообразно со своею рачительностью и со своим усердием, которые всегда хвалю в тебе, позаботился ты и о Церкви Исаврийской. А что разделить сие попечение между большим числом епископов полезнее было для целого, это, думаю, всякому явно само собою. Не укрылось сие и от твоего благоразумия, как сам ты прекрасно заметил это, так дал о том знать и мне. Поелику же нелегко найти людей достойных, то, когда, с одной стороны, множеством епископов хотим снискать уважение и сделать, чтобы Церковь Божия, при большем их числе, управлялась строже, а с другой — неблагоискусностью призываемых доведем неприметным образом учение до унижения, тогда не приучим ли народ к холодности? Ибо и сам знаешь, что каковы настоятели, таковы большею частою бывают обыкновенно и подначальные. Поэтому, может быть, лучше предстоятелем города, если только это удобно, поставить кого-либо одного, только человека испытанного, и распоряжение частными делами возложить на его ответственность; если только он Божий слуга, делатель непостыдный, «не иский своея пользы, но многих, да спасутся» (1 Кор. 10, 33). А он, как скоро увидит, что для понесения забот сих собственные его силы недостаточны, сам присоединит к себе делателей для жатвы. Посему если найдем такого человека, то признаюсь, что один стоит многих и что таким образом устроить попечение о душах и для Церквей полезнее, и для нас безопаснее. Если же неудобно, то позаботимся сперва дать предстоятелей малым городам и селениям, которые издревле имеют у себя епископский престол, и тогда уже поставим предстоятеля главному городу, чтобы новопоставленный не был нам впоследствии препятствием к сим распоряжениям и чтобы не начать нам тотчас домашней брани, потому что он захочет начальствовать над многими и не станет соглашаться на рукоположение епископов. А ежели и сие трудно и время того не дозволяет, то да постарается твое благоразумие о том, чтобы строго отделен был Исаврийскому епископу собственный его округ и он рукополагал некоторых только сопредельных. Прочее же да будет предоставлено нам, чтобы в удобное время могли мы всем прочим местам дать епископов, каких сами признаем более спосными, подвергнув их сперва долгому испытанию. Спрашивал я Георгия- как приказывало твое богочестие, и он отвечал то же, что сообщило и твое благоговение; и в рассуждении сего нам необходимо остаться в покое, возвергнув на Господа попечение о доме. Ибо уповаю на Святаго Бога, что даст разум, да как и иным способом избавиться нам от нужд и предуготовить себе беспечальную жизнь. Если же неугодно сие, сам соблаговоли прислать ко мне записку с означением, о каком преимуществе надобно приложить нам старание; и тогда начну просить о сей милости каждого из сильных друзей — или даром, или за умеренную цену — как Господь наставит меня на путь. Писал я брату Уалерию, как дал ты приказание. Дела Нисской Церкви в таком же положении, в каком оставлены были твоим богочестием, и при содействии твоих молитв более и более поправляются. Отделившиеся тогда от нас частию отбыли ко Двору, а частию остаются, ожидая оттуда слуха. Но Господь силен соделать и надежды последних напрасными, и возвращение первых невозможным. Филон, толкуя слово «манна», приписал ей (как сам узнал это из какого-то иудейского предания) такое качество, что она изменялась по представлению вкушающего; и хотя сама по себе была как пшено, сваренное в меду, однако же заменяла собою и хлеб, и мясо (притом или мясо птичье, или мясо животных, живущих на суше), и овощи (и сии опять по желанию каждого), и рыбу, так что во вкусе вкушающего вполне соблюдалось то, чем отличается качество каждого рода пищи. В Писании известны колесницы, имеющие «всадники шрифты» (Исх. 15, 4); хотя на прочих колесницах бывает два ездока - возница и вооруженный воин; но колесницы фараоновы имели двух воинов и одного правившего браздами коней. Симпий прислал ко мне учтивое и общительное письмо; написав на него ответ, послал я к твоему благоговению, чтобы ты, рассмотрев оный тщательно, приказал переслать к нему, разумеется, с приложением и своего письма. Здравым, благодушествующим о Господе и молящим меня да дарует тебя и мне, и Церкви Божией человеколюбие Святаго. 183 (191). К одному из епископов (Благодарит сего епископа за то, что первый начал переписку свою со св. Василием; просит его, по согласию с другими епископами, назначить место и время для Собора, чтобы чрез это восстановилось древнее единомыслие между отдаленными даже Церквами, которое прервано по разным подозрениям. (Писано в 374 г.)) Прочитав письмо твоего благоговения, принес я великое благодарение Богу, потому что в выражениях сего письма нашел следы древней любви. Ты не подвергся тому, чем страждут многие, и не простер упорства до того, чтоб не самому начать дружеские сношения, но, зная, какого величия достигают святые смиренномудрием, избрал сей самый путь, чтобы, держась второго места, оказаться чрез это впереди меня. Это закон христианской победы; кто согласился иметь меньше, тот увенчивается. Посему, чтобы не отстать мне в благой ревности, вот и сам приветствую твою степенность и объявляю тебе мысль свою, что с утверждением, по благодати Божией, согласия между нами в вере, нет никакого другого препятствия быть нам «едино тело и един дух, якоже и звани во единем уповании» (ср.: Еф. 4, 4) ради звания. Посему любви твоей предоставляется к доброму началу придать и остальное, собрать около себя единодушных, назначить время и место к свиданию, чтобы таким образом, по благодати Божией, сошедшись друг с другом, устроить нам Церкви по древнему образцу любви, и приходящую с той и с другой стороны братию почитать собственными своими членами, и посылая их как к своим, и принимая так же, как своих. Ибо это было некогда похвалою Церкви, что братия каждой Церкви, напутствованные небольшими символами, от одного до другого конца Вселенной, во всех находили себе отцов и братий, а ныне враг Церквей Христовых вместе с прочим похищает у нас и это: мы расписаны по городам, и каждый из нас в подозрении имеет ближнего. Что иное означает это, как не охлаждение в нас любви, которая одна по слову Господа, отличает учеников Его? И, если угодно, сперва сами себя сделайте известными друг другу, чтобы знать нам, с кем у нас будет согласие. И таким образом, по общему соглашению избрав какое-нибудь место, для той и другой стороны незатруднительное, и время, удобное для путешествий, притецем друг к другу, и Господь управит наш путь. Будь здоров и благодушен; молись за меня, и да дарует мне тебя человеколюбие Святаго. 197 (205). К Елпидию, епископу (Посылая с письмом своим пресвитера Мелетия, просит Елпидия назначить место и время для будущего свидания с приморскими епископами. (Писано в 375 г.)) Опять потрудил я возлюбленного сопресвитера Мелетия отнести приветствие мое к любви твоей. Хотя имел я намерение пощадить его по немощи, в какую добровольно сам себя привел, порабощая плоть ради Евангелия Христова; впрочем, рассудив, что и мне самому прилично приветствовать тебя чрез таких людей, которые способны от себя без труда дополнить все, что не вошло в письмо, и служить как бы одушевленным письмом для пишущего и получающего, а также выполняя желание его любви, какую постоянно питает к твоему совершенству после того, как опытом дознал твои доблести, и теперь упросил я его идти к тебе, а чрез него как исполняю долг посещения, так прошу тебя помолиться о мне и о Церкви Божиеи, да даст мне Господь провести жизнь спокойную и безмолвную и избавит от нападений враг Евангелия. Если же и твоему благоразумию покажется должным и необходимым, чтобы сошлись мы вместе друг с другом и свиделись с прочими досточестнейшими братиями, близ моря живущими епископами, то сам назначь мне место и время, где и когда быть сему, и напиши к братиям, чтобы в назначенный срок каждый из нас оставил свои дела, какие будут под руками, и могли мы сделать что-нибудь к созиданию Церкви Божией: как истребить неудовольствия, происшедшие теперь между нами по подозрениям, так утвердить любовь, без которой, по слову Самого Господа, исполнение всякой заповеди несовершенно. 208 (216). К Мелетию, архиепископу Антиохийскому (Уведомляет его о своих поездках и о том, что по получении письма из Антиохии о действии Павлиновых защитников писал о сем к Терентию, предостерегая его не вдаваться сим людям в обман. (Писано в 375 г.)) И другие многие поездки удаляли меня от отечества, потому что доходил я до Писидии, чтобы с тамошними епископами ре шить дела, касающиеся братий в Исаврии. Оттуда надлежало мне ехать прямо в Понт, потому что Евстафий привел в довольное смятение Дазимон и многих из тамошних убедил отделиться от нашей Церкви. А был я даже и в доме у брата своего Петра, и как он близ Неокесарии, то послужил я причиною к большому там смятению и подал предлог сделать мне великое оскорбление. Ибо сами бежали, хотя никто их не гнал; а обо мне подумали, что, желая от них похвал, навязываюсь к ним и незваный. Когда же возвратился я домой, приобретя себе сильную болезнь и от дождей, и от неудовольствии, получаю вдруг письмо с Востока, извещающее, что Павлином принесены с Запада какие-то письма, как бы служащие знаком некоторой власти, и что держащиеся этой стороны высоко думают о сих письмах и хвалятся ими, а сверх того делают предложения о вере и под сим условием готовы присоединиться к нашей Церкви. При сем извещен я и том что привлекали они к принятию в них участия превосходнейшего во всем мужа Терентия, которому писал, и немедленно, удерживая его от поспешности и объясняя их обман. 210 (218). К Амфилохию, епископу Иконийскому (Упомянув кратко о деле Элиановом и о своей болезни после поездки в Понт, просит Амфилохия, чтобы послал в Ликию достоверного человека изведать образ мыслей тамошних епископов, о которых слышал, что они не держатся асийской ереси; приветствует Иконийскую Церковь. (Писано в 375 г.)) Дело, по которому прибыл брат Элиан, исправил он сам собою, не потребовав от меня никакого содействия. А мне доставил он двойное удовольствие тем; что и принес письмо твоего богочестия, и мне подал случай писать к тебе. Почему и приветствую чрез него истинную и неподражаемую любовь твою, и прошу помолиться о мне, который, если когда, то теперь имею нужду в помощи молитв твоих, потому что тело мое, сокрушенное путешествием в Понт, невыносимо страждет от недуга. Давно хотел я заметить о сем твоему благоразумию, и не другая особенная причина удержала от сего, но забывал; теперь же напоминаю, чтобы соблаговолил ты послать в Ликию человек четного, который бы наведался, кто держится там правой веры. Ибо, может быть, не должно пренебрегать ими, если только справедливо что рассказывал один благоговейный муж, прибывший к нам оттуда, будто бы, будучи вовсе чужды асийского мудрования, соглашаются они принять общение с нами. Если кто отправится туда то пусть отыщет в Коридалах из иноков епископа Александра в Лимире — Диамита, а в Кирах — Татиана, Полемона и Макария пресвитеров, в Патарах — епископа Евдима, в Телмесе — епископа Илария, в Фелле — епископа Лоллиана. О сих и еще о многих уведомил меня оный муж, что они здравы в вере. И я принес великое благодарение Богу, если подлинно и в пределах Азии есть люди, не потерпевшие повреждения от еретиков. Итак, если можно, изведаем их пока без переписки с ними, а уверившись, пошлем уже и письмо и постараемся кого-либо из них пригласить к свиданию с нами. Да будет все благоуспешно к возлюбленнейшей для нас Церкви Иконийской! Весь честный причт и живущих при твоем богочестии лобзаю чрез тебя. 214 (222). К халкидянам (Благодаря их за письмо, которым они утешили и ободрили св. Василия в бедствиях, угрожающих и Каппадокийской Церкви, хвалит их твердость против еретиков, единодушие клира и народа и желает им постоянства в сих добрых делах. (Писано в 375 г.)) Письмо вашего благоговения, явившееся ко мне во время скорби, было для меня тем же, чем нередко бывает вода, влитая в уста ратоборному коню, который в знойный полдень среди ристалища сильным дыханием втягивает в себя пыль. Отдохнул я от непрерывных искушений, и вместе укреплен я в силах вашими словами, и при воспоминании о ваших борениях стал мужественнее, чтобы неослабно перенести предстоящий мне подвиг. Пожар, опустошивший большую часть Востока, подвигается уже и к нашим пределам и, попалив все в окрестности, усиливается коснуться Церквей Каппадокийских, у которых доселе вынуждал слезы только дым, достигавший из соседственных стран. Итак, поспешает он уже коснуться и нас, но да отвратит его Господь Духом уст Своих и да пресечет пламень сего зловредного огня. Ибо кто так боязлив, малодушен или не приобучен к подвижническим трудам, чтобы ваши воззвания не укрепили его на подвиг и не пожелал он, чтобы вместе с вами и его провозгласили достойным венца? Вы первые вступили на поприще благочестия, отразили многие покушения еретических злоухищрений, перенесли сильный зной искушений — говорю сие вам, вожди Церкви, которым вверено служение алтарю, и каждому из народа, и вам, облеченные властию. Ибо это всего более и достойно в вас удивления и всякого одобрения, что «вси едино есте» о Господе (см.: Ин. 17, 21), и одни предводите к добру, а другие единодушно последуете. Потому и недоступны вы нападению противников, что ни один из членов ваших не доставляет противоборствующим случая к победе. По этой причине день и ночь молю Царя веков, да сохранит народ в целости веры, да сохранит Себе и клир как неповрежденную главу, которая, находясь наверху всего тела, свою попечительность простирает на все под ней находящиеся члены. Ибо когда глаза исполняют свое дело, тогда и в действиях рук видна ловкость, движения ног не преткновенны и ни одна часть тела не остается без должного о ней попечения. Почему умоляю вас, что ни делаете и что ни будете делать, держитесь друг друга; вы, которым вверено попечение о душах, содержите и лелейте каждого, как любимое чадо. И народ да сохраняет к вам уважение почтение, должное отцам, чтобы в благообразии Церкви как сохранились ваша крепость и твердость веры во Христа, так прославлялось имя Божие, возрастала и умножалась доброта любви. А я, слыша сие, возвеселюсь о преспеянии вашем по Богу, и если повелено мне будет пребывать еще с плотию в мире сем, то со временем увижу вас в мире Божием; а если получу уже повеление преселиться из сей жизни, то во светлости святых буду видеть вас увенчанными вместе с теми, которые прославлены за терпение и показание во всем добрых дел. 220 (228). К градоправителям в Колонии (Хвалит внимание их к делам церковным, а на жалобу о перемещении епископской кафедры от них в Никополь отвечает, что Никопольская Церковь, как матерь их, вправе была взять к себе их епископа как собственность свою, впрочем, желает только иметь его общим с ними отцом; объясняет, что такое распоряжение сделано для предохранения Церкви в Армении от козней врагов; наконец, обещает прийти к ним подать большее утешение. (Писано в 375 г.)) Получил я письмо вашей честности и возблагодарил Всесвятаго Бога, что, будучи заняты попечением о делах народных, не оставляете без внимания и дела церковные. Напротив того, каждый из вас приложил о них попечение как бы о собственном своем деле, имеющем влияние на жизнь его. И вы писали ко мне, опечаленные разлукою с боголюбивейшим епископом вашим Евфронием, которого не отнял у вас Никополь, но (что мог бы сказать в свое оправдание) взял как собственность; в угождение же ваше скажет голосом, приличным нежной матери, что будет иметь его с вами общим отцом, который тем и другим будет уделять по частям своей благодати, и им не попустив потерпеть чего-либо от нашествия противников, и вас не лишит обычной своей попечительности. Приняв в расчет трудность времени и беспристрастным умом своим вникнув в необходимость распоряжения, извините епископов, избравших сей путь к благоустроению Церквей Господа нашего Иисуса Христа; дайте сами себе совет, какой приличен мужам, имеющим совершенный собственный ум, но умеющим охотно принимать и внушения любящих. Вам, живя на краю Армении, естественно не знать многих движений; а мы, которые поставлены среди самого течения дел и каждый день получаем отовсюду слухи о ниспровергаемых Церквах, находимся в великом беспокойстве, чтобы общий враг, позавидовав долговременному миру, не мог и в ваших местах посеять свои плевелы и чтобы часть Армении не соделалась добычею противников. Теперь же успокоитесь, согласившись, как благопотребный сосуд, иметь его в общем употреблении со своими соседями. Впоследствии же, если Господь даст мне путь к вам, получите совершеннейшее утешение в происшедшем, если только окажется сие для вас нужным. 221 (229). К никопольскому причту (Свидетельствует, что сделанные у них распоряжения совершены по внушению Святаго Духа; хвалит благоразумие и мужество епископа Пимения; советует не раздражать жителей Колонии; обещается быть у них. (Писано в 375 г.)) Если дело совершено и одним, и другим благоговейным мужем, то сие удостоверяет меня, что оно сделано по внушению Духа. Ибо, когда нет в виду ничего человеческого и святые мужи устремляются к действованию не с целью собственного своего услаждения, но предположив себе что-либо благоугодное Богу, тогда явно, что Господь управляет сердцами их. А где духовные мужи начальствуют при совещаниях, народ же Господень последует им и по единодушному приговору, там усомнится ли кто, что совет составляется в общении с Господом нашим Иисусом Христом, излиявшим Кровь Свою за Церкви? Почему и сами вы прекрасно заключили, что Богом подвигнут был боголюбивейший наш брат и служитель Пимений, который и пришел к нам благовременно и напал на этот способ утешения. Не только хвалю его за полезное изобретение, но дивлюсь мужеству духа, что не повел вдаль, и как не ослабил ревности в объявлявших свои требования, так не дал противодействующим времени к осторожности и не возбудил нападающих к ухищрениям, но вдруг привел к концу прекрасное предприятие. Да сохранит его Господь по благодати Своей со всем домом его, чтобы Церковь пребыла подобной себе самой при преемнике, равночестном предшественнику, и не дано было места лукавому, который если когда, то ныне огорчен благоустройством Церквей! А братий в Колонии много и я увещевал чрез письмо, и вы должны более ободрять их расположение, нежели раздражать их чтобы, не оказав к ним внимания, по незначительности их, таким пренебрежением не довести до упорства; потому что упорные обыкновенно делаются нерассудительными и часто худо распоряжаются собственными своими делами, чтобы огорчить противников. Ныне же, сколько бы кто ни был малозначителен, может доставить случай к произведению великого зла ищущим такого случая. И говорю сие не по догадкам, но из опыта наученный собственными своими бедствиями, каковые да отвратит Бог вашими молитвами! Пожелайте и мне доброго пути, чтобы, прибыв к вам, мог я порадоваться с вами настоящему пастырю и утешиться в скорби об отшествии нашего общего отца. 222 (230). К градоправителям Никополя (Просит их единодушным принятием данного им епископа и совокупным отражением враждебных покушений привести в действие благие распоряжения епископов; изъявляет сильное желание посетить Церковь Никопольскую как митрополию православного учения. (Писано в 375 г.)) Распоряжения церковные делаются теми, кому вверено правление церковное, а подтверждаются народом. Почему, что зависело от боголюбивейших епископов, то исполнено; а остальное касается уже до вас, если соблаговолите со всею горячностию держаться данного вам епископа и с силою отражать внешние покушения. Ибо ничто так не посрамит начальников и всех прочих, кто только завидует вашему мирному состоянию, как согласная любовь к данному епископу и непоколебимая стойкость. Это заставит их отчаяться во всяком злом предприятии, если увидят, что ни причт, ни народ не одобряют их замыслов. Посему мысль, какую имеете о благе, сделайте общею для всего города, внушите, что следует, и гражданам, и всем, живущим в области, подкрепляя их благие намерения, чтобы все прославляли искреннюю вашу любовь к Богу. О если б и сам я сподобился когда-нибудь прийти и посетить Церковь, воспитательницу благочестия, которую чту как митрополию православия, потому что издревле была управляема мужами досточестными и избранными Божиими, согласно с учением держащимися верного слова, достойным преемником которых и ныне избранного и вы признали, и мы согласно утверждаем! Да охраняет вас благодать Божия, разоряющая лукавые совещания врагов и сообщающая душам вашим крепость и силу к охранению благих постановлений! 229 (237). К Евсевию, епископу Самосатскому (Объясняет, почему не отправлены к Евсевию изготовленные к нему письма; извещает о прибытии в Кесарию наместника Димосфена и о притеснениях его православными, а именно, что он, собрав Собор в Галатии, низложил Ипсия и на место его поставил Екдикия; Григория Нисского по жалобе незначительного человека велел взять и привести к себе под стражей, кесарийских священнослужителей причислил к городской думе, так же поступил с православными в Севастии; созвал еще Собор в Ниссу из галатян и понтийцев, вместе с Евстафием замышляет дать в Никополь своего епископа, чему, однако ж, никопольцы противятся, носится же слух о новом Соборе, на который хотят пригласить и св. Василия, чтобы или привлечь на свою сторону, или низложить; заключает письмо намеком на то, что крайне болен. (Писано в 376 г.)) Готовил я письмо к твоему благочестию с наместником фракийским, и когда один из смотрителей казнохранилища в Филипполе отправлялся от нас во Фракию, написал другие письма и просил его взять их с собою, когда поедет. Но наместник письма моего не получил, ибо во время объезда моего по епархии, прибыв в город вечером, рано утром поехал он далее, так что экономы Церковные и не знали о его приезде, и потому письмо осталось у меня. А смотритель, может быть, по какому невольному для него обстоятельству, уехал и писем, не взяв, и со мной не повидавшись. Никого же другого найти я не мог, потому оставался в горести, что нет возможности ни послать, ни получить письмо от твоего богочестия. Между тем желалось бы, если бы только это было для меня возможно, извещать тебя о всем, что ни случается со мною каждый день. Так много у меня дел и так необычайны, что нужно бы вести ежедневную историю, которую (да будет тебе известно) и составил бы я, если бы непрерывность событий не отвлекла мыслей моих от сего намерения. Прибыл к нам наместник — это первое и величайшее наших зол. Не знаю, еретик ли он по образу мыслей (а думаю, что не знает никакого усердия к таким делам и не занимается ими; потому что, как вижу, день и ночь душою и телом предан он другим занятиям), но по крайней мере он любитель еретиков, и столько же их любит, сколько нас ненавидит. Среди зимы собрал в Галатии сонмище людей безбожных и низложил Ипсия, а на место его поставил Екдикия. Велел привести брата моего по жалобе одного человека, и притом ничего не значащего; потом, занявшись несколько в воинском стане, опять возвратился к нам, дыша яростию и убийством, и одним словом своим всех священнослужителей Кесарийской Церкви причислил к городской думе. А в Севастии несколько дней делал заседание, занимаясь разбором граждан, и тех, которые в общении с нами, наименовал членами думы и осудил на исправление общественных должностей, а приверженцев Евстафия отличил самыми высокими почестями. Велел еще галатянам и понтийцам собраться на Собор в Ниссу. Они послушались и послали к Церквам одного человека, о котором не хотелось бы и говорить, кто он таков; но твое благоразумие может угадать, каков должен быть услуживающий подобным человеческим преднамерениям. И теперь, когда пишу сие, это самое сонмище отправилось в Севастию, чтобы соединиться с Евстафием и привести в расстройство дела никопольские, потому что блаженный Феодот почил. И никопольцы до сего времени мужественно и твердо отражали первые нападения наместника. Ибо пытались убедить их, чтобы приняли к себе Евстафия и от него получили епископа. Когда же увидел, что не сдаются добровольно, покушается теперь насильственною рукою поставить своего епископа. Носится же слух об ожидаемом Соборе, на котором намереваются, пригласив меня, или сделать своим сообщником, или поступить со мною по своему обычаю. Таковы дела церковные. А каково мое телесное состояние, думаю, что лучше молчать нежели писать о сем, потому что, сказав правду, опечалю, а лгать не могу. 231 (239). К Евсевию, епископу Самосатскому (Просит его молиться об избавлении Церкви от людей негодных, каковы Анисий и Екдикий, изгнавшие из Ниссы Григория, брата Василиева, и поставившие на место его какого-то раба, также и в Доаре рукоположившие епископом в угождение какой-то женщине беглого раба; упоминает о Фронтоне, которого ариане поставили епископом в Никополь; касательно сношения с западными просит наставления, как писать к ним с отправляющимися туда Дорофеем и Санктиссимом; сомневается, чтобы сношения сии имели пользу, по причине гордости западных епископов. (Писано в 376 г.)) Господь и ныне дал мне возможность приветствовать твое преподобие с возлюбленнейшим и благоговейнейшим братом нашим сопресвитером Антиохом и как тебя просить о совершении обычного, то есть молиться о нас, так и себе доставить некоторое утешение в долговременной разлуке беседою чрез письма. Прошу же в молитвах своих прежде и паче всего испросить нам у Господа избавления от безрассудных и лукавых людей, которые до того возобладали народом, что дела наши не иное что изображают собою ныне, как пленение иудейское. Ибо чем в большее измождение приходят Церкви, тем более усиливается человеческое любоначалие. Имя епископское дается ныне людям развращенным, подлым, рабам, потому что никто из рабов Божиих не решается искать себе епископства, ищут же люди отчаянные, каковы и ныне присланные Анисием, воспитанником Евиппия, и Екдикием Парнасским, которого поставивший над Церквами приуготовил тем себе худое напутствие к будущей жизни. Они-то изгнали теперь брата моего из Ниссы и на место его поставили человека, лучше же сказать, невольника, купленного за несколько оволов, но в растлении веры соперничествующего с поставившими его. А в селение Доару, к поношению жалкого имени епископского, послали человека гибельного, служителя сирот, бежавшего от своих господ, и сделали сие в угождение безбожной женщине, которая прежде, как хотела, располагала Георгием, а теперь его сделала преемником Георгиевым. Кто же, как должно, оплачет дела никопольские? Разумею дело жалкого Фронтона, который сперва носил личину защитника истины, а напоследок постыдно изменил вере и себе самому, в награду за измену получив бесчестное имя. Ибо хотя, как сам думает, принял от них сан епископства, однако же, по Божией благодати, внушил к себе общее омерзение в целой Армении. Впрочем, ничего не остается, на что и сами они не отважились бы и в чем не имели бы достойных себе поспешников. О прочих же делах сирийских лучше меня знает и перескажет брат Антиох. Об известиях с Запада сам ты узнал еще прежде, как пересказал обо всем брат Дорофей. Какие надобно дать ему письма при отправлении? Ибо, может быть, будет он сопутником доброму Санктиссиму, к которого много ревности и который путешествует по Востоку и у каждого из людей значительных собирает подписи и письма. Итак, что должно написать с ними и как согласиться с теми, которые пишут,— сам недоумеваю. Если найдешь вскорости отправляющихся к нам, соблаговоли уведомить об этом. Ибо мне приходит на мысль сказать словами Диомида: «Лучше тебе не просить, потому что, говорят, он человек надменный». Ибо действительно, люди надменного нрава, когда им угождают, делаются еще большими презрителями. Если умилосердится над нами Господь, то чего еще нам желать сверх этого? А если пребудет на нас гнев Божий, какая будет нам помощь от западной гордости? Они не знают дела, как оно есть, и не хотят его узнать, но, предубежденные ложными подозрениями, то же теперь делают, что прежде делали касательно Маркелла, вступив с объявляющими им истину в споры, а ересь подтвердив своим согласием. Сам я желал бы не в виде общего послания написать к их верховному и не о делах церковных, кроме одного разве намека, что не знают они, как по правде идут у нас дела, и не берутся за тот путь, которым можно это узнать, но вообще о том, что не должно нападать на людей, угнетенных искушениями, и признавать достоинством гордость — этот грех, который и один может сделать нас врагами Богу. 234 (242). К западным (После напрасного ожидания помощи с Запада в продолжение тринадцатилетних бедствий на Востоке снова изображением сих бедствий убеждает западных прислать от себя способных людей, которые бы уврачевали болезнующих и поощрили к терпению здравых в вере. (Писано в 376 г.)) Поелику Святый Бог уповающим на Него обещал избавление от всякой скорби, то хотя и застигнуты мы среди моря зол и обуреваемся треволнениями, какие воздвигают на нас духи злобы, однако же твердо держимся о укрепляющем нас Христе и не ослабили ревности своей о Церквах, не ждем себе погибели, как отчаявшиеся в спасении от усилившегося в бурю волнения, но прилагаем еще, сколько можно, свое старание, зная, что и поглощенный китом удостоен спасения, потому что не отчаялся в себе, но возопил ко Господу. Так и мы, хотя дошли до крайнего предела бедствий, не оставляем надежды своей на Бога, но везде ищем Его помощи. Почему обращаем теперь взоры и на вас, досточестнейшие для нас братия, от которых многократно ожидали, что явитесь нам во время скорбен; теряя же надежду и мы говорили сами в себе: «ждах соскорбящаго, и не бе, и утешающих, и не обретох» (Пс.68, 21). Ибо таковы наши страдания, что достигли до пределов и обитаемой вами страны. И если когда «страждет един уд, с ним страждут вси уди» (1Кор.12 26) , то, конечно, и вашему сердоболию прилично поскорбеть с нами, страждущими столь долгое время. Ибо не местная близость, но духовный союз производит обыкновенно то освоение, какое, уверены мы, есть у нас с вашею любовию. Почему же нет ни письма утешительного, ни братского посещения, ничего такого, на что имеем мы право по уставу любви? Вот уже тринадцатый год, как еретиками воздвигнута против нас брань, в которой Церквам более было скорбей, нежели сколько их упоминалось с тех пор, как возвещается Евангелие Христово. И я отказываюсь описывать вам их подробно, чтобы недостаточность моего слова не уменьшила очевидности бедствий, а вместе не думаю, чтобы вы имели нужду в извещении, будучи давно извещены молвою о действительном положении дел. Вот главное из бедствий: народ, оставив молитвенные дома, собирается в местах пустынных. Жалостное зрелище! Женщины, дети, старцы и другие немощные бедствуют под открытым небом при проливных дождях, снеге, ветрах, зимнем инее, или летом на солнечном зное. И все это терпят потому, что не хотят приобщиться лукавого Ариевого кваса. Как изобразить сие вам слово в ясности, если самый опыт и зрение собственными своими глазами не возбудит вас к состраданию? Почему умоляем вас теперь по крайней мере подать помощь Церквам Восточным, преклонившим уже колена, послать людей, которые бы напомнили, какие награды предназначены за претерпение страданий Христа ради. Ибо не столько обыкновенно действует привычное слово, сколько доставляет утешения голос посторонних, и притом голос людей, которые по милости Божией известны с самой лучшей стороны, как и о вас возвещает молва всем людям, что пребываете невредимыми в вере и неприкосновенным соблюдаете апостольский залог. Но не таковы еще только дела наши; напротив того, имеем у себя людей, которые из желания славы и по кичению, всего более совращающему души христианские, осмелились на нововведения некоторых речений. И Церкви, потрясенные ими, подобно дырявым сосудам, приняли в себя вливающееся еретическое растление. Но вы, возлюбленные и дражайшие для нас, будьте врачами уязвленных и наставниками здравых, делая здравым болезнующее, а здравое поощряя стоять в благочестии! 235 (243). К италийским и галльским епископам (Просит сих епископов довести до сведения западного императора, как бедствует Церковь на Востоке; изображает самые сии бедствия, изъявляет опасение, что дерзость еретиков, произведя столько нестроений на Востоке, угрожает тем же и Западу; наконец, объясняет, почему с сим посланием отправлен пресвитер Дорофей, а не кто-либо из епископов. (Писано в 376 г.)) Воистину боголюбивейшим и дражайшим братиям и единодушным сослужителям, епископам в Галлии и Италии, Василий, епископ Кесарии Каппадокийской. Господь наш Иисус Христос благоизволил всю Церковь Божию наименовать Телом Своим, и всех по единому со делав друг для друга членами, и нам всем даровал быть со всеми в союзе, подобно согласным между собою членам. Почему хотя весьма много отделены мы друг от друга местом жительства, но по силе сего союза близки друг к другу. Ибо как голова не может сказать ногам: не имею в вас нужды (см.: 1 Кор.12, 21), так, конечно, и вы не согласитесь отринуть нас, но столько же окажете сострадания к нашим скорбям, которым преданы мы за грехи наши, сколько и мы радуемся вашему прославлению в мире, какой даровал вам Господь. Почему и прежде еще взывали мы к вашей любви о помощи и сострадании к нам, но, конечно, потому, что не исполнилась мера наказания, не попущено было вам восстать на помощь нашу. Ибо всего более домогаемся, чтобы чрез ваше благоговение соделалось известным наше затруднительное положение и самому державствующему в обитаемых вами странах. Если же это неудобно, то пусть приидут некоторые из вас посетить и утешить скорбящих и своими глазами увидеть бедствия Востока, о которых невозможно приобрести сведения посредством слуха, потому что не найдется и слова, которое бы ясно изобразило вам наше положение. Нас, досточестнейшая братия, постигло гонение, и гонение самое тяжкое. Ибо гонят пастырей, чтобы рассеялось стадо. А всего тягостнее то, что озлобляемые приемлют страдания не с уверенностию в мученичестве и народ не воздает почестей подвижникам наряду с мучениками, потому что гонители носят на себе имя христиан. Одна ныне вина, за которую жестоко наказывают,— точное соблюдение отеческих преданий. За это благочестивых изгоняют из отечества и переселяют в пустыни. Неправедные судии не уважают ни седины, ни подвигов благочестия, ни жизни, от юности до старости проведенной по Евангелию. Но, тогда как ни одного злодея не осуждают без обличения, епископов берут по одной клевете и предают наказанию без всякого доказательства взносимых на них обвинений. А иные из них не знали обвинителей, не видали судилищ, даже не были сперва оклеветаны, но безвременно ночью похищены насильственно, сосланы в отдаленные страны и злостраданиями, какие должны были терпеть в пустыне, доведены до смерти. А что за сим следовало, то всем известно, хотя бы и умолчал я об этом: бегство пресвитеров, бегство диаконов, расточение всего клира, потому что необходимо или поклониться образу, или быть ввержену в жестокий пламень бедствий- народные стенания, непрестанные слезы и по домам, и в обществе, потому что все жалуются друг другу на свои страдания. Никто не окаменел еще так сердцем, чтобы, лишившись отца, нечувствительно мог перенести свое сиротство. Глас плачущих слышен в городе, слышен в селах, по дорогам, в пустынях. Одна у всех жалостная речь, потому что все говорят о достоплачевном. Похищены радость и духовное веселие. В плач обратились наши праздники, домы молитвенные затворены, в алтарях не совершается духовного служения. Нет христианских собраний, не председают учители, нет спасительных уроков, ни торжеств, ни всенощных песнопений, ни того блаженного радования, какому предаются верующие в Господа души в церковных собраниях и в общении духовных дарований. Нам прилично сказать, что «несть во время сие князя, ниже пророка, ниже вождя... ниже приношения, ниже кадила, ни места, еже пожрети» пред Господом «и обрести милость» (ср.: Дан. 3, 38—39). Пишу об этом знающим, потому что нет части во Вселенной, которая бы не знала уже о наших бедствиях. Почему и следует вам заключить, что веду слово сие не для учения, не для напамятования вашей рачительности. Ибо знаю, что никогда не забудете нас, как и мать не забудет исчадий чрева своего. Поелику одержимые какой-нибудь жестокою болью обыкновенно стенаниями облегчают несколько свои мучения, то и мы делаем то же, как бы слагаем с себя тяжесть печали, извещая вашей любви о многоразличных наших бедствиях в надежде, что сильнее подогнувшись к молитвам о нас, умолите Господа со делаться к нам Милостивым. Если бы одни скорби угнетали нас, мы решились бы пребывать в безмолвии и радоваться в страданиях за Христа, потому что «недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас» (Рим.8, 18). Но теперь опасаемся чтоб возрастающее зло, подобно пламени, распространяющемуся по горючему веществу, истребив ближайшее, не коснулось со временем и отдаленного. Ибо зло ереси опустошительно, и есть опасность что, поглотив наши Церкви, прокрадется наконец и в здравую часть близких к вам стран. Может быть, за приумножение у нас греха первые мы отданы на снедение сыроядным зубам врагов Божиих. А может быть, как можно более гадать, поелику Евангелие Царствия, начав с наших мест, прошло всю Вселенную, то и общий враг душ наших усиливается семена отступничества, получившие начало в тех же местах, передать целой Вселенной. Ибо над кем воссияло просвещение ведения Христова, на тех умышляет навести тьму нечестия. Посему как истинные ученики Господа почитайте страдания наши своими. Мы ведем брань не за имение, не за славу, не за что-либо временное, но вступили в подвиг за общее достояние, за отеческое сокровище здравой веры. Восскорбите с нами, братолюбцы, что уста благочестивых у нас заключены, а отверст всякий дерзкий и хульный язык глаголющих на Бога неправдую. Столпы и утверждение истины (см.: 1 Тим. 3, 15) — в рассеянии; а мы, презренные по нашей малости, не имеем дерзновения. Вступите в подвиг за людей; не себя одних имейте в виду, потому что утверждаетесь в безветренных пристанях по Божией благодати, даровавшей вам всякую защиту от обуревания духов зло бы, но прострите руку и тем Церквам, которые застигнуты бурею, чтобы они, оставленные, не претерпели совершенного крушения веры. Восстените с нами, что Единородный хулится и нет противовещающего, что Духа Святаго отмещут и, кто может обличить, того изгоняют, превозмогло многобожие. Есть у них Бог великий и Бог малый. Признано, что слово «Сын» не имеет естества, но именование какой-то почести; что Дух Святый не совосполняет Собою Святую Троицу и не имеет общения в Божеском и блаженном естестве, но есть одна из тварей, напрасно и случайно присоединен к Отцу и Сыну. «Кто даст главе моей воду и очесем моим источник слез» (Иер.9, 1), и многие дни буду оплакивать народ, ввергаемый в погибель сими лукавыми учениями?! Обольщается слух людей простодушных, он привык уже к еретическому злочестию. Чада Церкви воскормляются нечестивыми учениями. И что им делать? Во власти еретиков Крещение, сопровождение отходящих, посещение больных, утешение скорбных, вспомоществование угнетенным, всякого рода пособия, причащение Тайн. Все это, будучи ими совершаемо, делается для народа узлом единомыслия с еретиками. Почему, по прошествии некоторого времени, если бы и настала свобода, нет уже надежды содержимых в долговременном обмане снова возвратить к познанию истины. По сей причине многим из нас надлежало прибегнуть к вашей степенности, и каждому описать свои обстоятельства. Но теперь и это самое пусть будет для вас доказательством того злострадания, в каком живем; нам не свободно и отлучиться. Ибо если кто и на самое короткое время оставит Церковь свою, то предаст сим народ свой людям злокозненным. Но по благодати Божиеи вместо многих послали мы одного, благоговейнейшего и возлюбленнейшего брата нашего, сопресвитера Дорофея, который может дополнить своим рассказом и то, что не вошло в мое письмо, потому что тщательно вникал он во все и ревнует о вере. Приняв его в мире, возвратите скорее к нам с добрыми для нас вестями о вашем усердии, какое имеете помочь братии. 245 (253). К антиохийским пресвитерам (Посылая к ним пресвитера Санктиссима, извещает, что он донесением своим о расположении западных и о состоянии дел церковных в Каппадокии, частию успокоит, а частию поощрит заботливость их о Церквах Божиих. (Писано в 376 г.)) Ту заботливость, какую имеете о Церквах Божиих, частию успокоит возлюбленнейший и благоговейнейший брат наш Санктиссим, рассказав вам о любви и расположении к нам всего Запада, а частию пробудит и более поощрит, сам от себя ясно представив вам, какого усердия требуют настоящие обстоятельства. Ибо все прочие как бы вполовину только извещали нас и о мнении тамошних, и о состоянии дел у нас; но он, как человек, способный и изведать намерения людские, и в точности исследовать состояние дел, расскажет вам все и во всем будет руководствовать доброе ваше усердие. Посему имеете предмет для рассуждения, приличный вашему совершенному произволению, какое всегда обнаруживали в попечении о Церквах Божиих. 250 (258). К Епифанию, епископу (Благодарит Епифания за письма, за присланных братий, за участие в прекращении раздора между братиями на Елеоне; затрудняется быть их примирителем, но возвещает, что писал к Палладию и Иннокентию о несогласии своем дополнять чем-либо никейский Символ веры, кроме учения о Святом Духе; о деле антиохийском пишет, что всегда был и будет в общении с Мелетием, что общение с ним желательно было и св. Афанасию; что общения с Павлином никогда не имел не по его недостоинству, но по неукоризненности Мелетия; просит Епифания прекратить сей раздор и научить антиохийских братий необходимости исповедовать Три Ипостаси; заключает письмо сведениями, какие имеет о племени магусеев. (Писано около 377 г.)) Письма, полученные от твоей досточестности, видимым образом опровергают мысль, будто бы и у нас уже исполнилось, что по предречению Господа давно ожидается, ныне же и действительным опытом подтверждается, а именно, что «за умножение беззакония изсякает любы многих» (ср.: Мф.24,12). Ибо подлинно немаловажно это доказательство любви, что, во-первых помнишь о мне, человеке так малом и ничего не стоящем, а потом для посещения моего посылаешь братий, которые достойны быть вручителями мирных посланий. А это всегда реже можно видеть, когда уже все и на всех смотрят подозрительно. Нигде нет сердоболия, нигде нет сострадательности, нет братской слезы о бедствующем брате. Ни гонения за истину, ни всенародные стенания в Церквах, ни великое число окружающих нас бедствий не могут подвигнуть нас к попечительности друг о друге; напротив того, издеваемся над падениями, растравляем раны, поддерживаем нападения еретиков мы, которые по видимости держимся того же образа мыслей и, будучи согласны в самом главном, в одном чем-нибудь совершенно отделились друг от друга. Поэтому как же не подивиться человеку, который при таком положении дел обнаруживает чистую и не льстивую любовь к ближнему и через такую широту моря и суши, разделяющую нас телесно, услуживает нам всевозможным попечением о душах наших. В тебе же подивился я и тому, что с огорчением принял ты раздор братий на Елеоне и желаешь им сколько-нибудь сблизиться между собою. Но поелику не скрылось от тебя, что было выдумано некоторыми и произвело беспорядки в братстве, но и о сем приложил ты свое попечение, то похвалил я и за это. Но не признал я соответственным твоему благоразумию, что исправление такого дела предоставляешь мне, человеку, ни благодатию Божиею не водимому, потому что живу во грехах, ни в слове не приобретшему какой-либо силы, потому что от учений суетных отказался добровольно, а в догматах истины не снискал еще надлежащего навыка. Итак, писал я уже возлюбленным братиям нашим на Елеоне — Палладию, нашему единоземцу, и Иннокентию, родом из Италии, в ответ на написанное ими, что к никеискому исповеданию веры не можем прибавить чего-либо даже самого краткого, кроме славословия Духу Святому, потому что отцы наши о сем члене Символа веры упомянули кратко по той причине, что тогда не возникло еще о сем вопроса. Присовокупляемых же к сему исповеданию догматов о воплощении Господнем, потому что оные глубже моего разумения, не касался я исследованием и не принял, зная, что если однажды извратим простоту веры, то не найдем и конца речам, но противоречия поведут нас далее и далее и души простые будем смущать введением новостей. Что касается до Церкви Антиохийской — разумею же единомысленную с нами, то даст Господь увидеть ее некогда пришедшей в единение! Ибо она в опасности всего скорее внять наветам врага, который злобится на нее за то, что там в первый раз водворилось наименование христиан. И как ересь отделяется там от православия, так и православие делится само в себе. Но как почтеннейший епископ Мелетий первый стал дерзновенно за истину, и добрым подвигом подвизался во времена Констанция, и Церковь моя была с ним в общении, наипаче возлюбив его за крепкое и неуклонное противоборство, то и я по благодати Божией доныне пребываю с ним в общении и пребуду, если угодно сие Богу. Ибо и блаженнейший папа Афанасий, прибыв из Александрии, весьма желал, чтобы установилось у него общение с Мелетием, но по злонамеренности советников союз их (чему лучше бы не быть) отложен до другого времени. Не приступал же я еще к общению ни с кем из превзошедших впоследствии, не их считая недостойными, но в Мелетий не находя, что требовало бы осуждения. И хотя многое слышал я о братии, но не поверил, потому что обвинителям не были противопоставлены обвиняемые, по написанному: «еда закон наш судит человеку, аще не слышит от него прежде и разумеет, что творит?» (Ин. 7, 51). Посему-то, досточестнейший брат, не мог я доселе писать к ним посланий, и не должно принуждать меня к этому. Миролюбивому же твоему намерению прилично будет не сочетавать одно, а другое расторгать, но отделившееся привести к тому единению, какое уже есть. Почему сперва молись, а потом всеми силами упрашивай, чтобы, отринув от сердца любочестие, сблизились они между собою — и для возвращения Церкви ее крепости, и для сокрушения кичливости врагов. Но в довольной мере утешило душу мою присовокупление твоею точностию к прочим прекрасным и точным рассуждениям, а именно, что необходимо исповедовать Три Ипостаси. Сему пусть будут научены тобою (и конечно, уже научены) антиохийские братия, потому что, без сомнения не приимешь общения с ними, не приняв особенной предосторожности в этом именно. А племя магусеев (на которое изволил ты указывать мне в другом месте) у нас многочисленно и рассеяно по всей почти области, происходит от поселенцев, в древности вышедших из Вавилонии. Они имеют свои особенные обычаи, не имея общения с другими людьми; и обратить к ним слово совершенно невозможно, потому что «уловлены» от диавола «в свою его волю» (ср.: 2 Тим. 2, 26). Нет у них книг; нет наставников в догматах, но воспитываются, следуя неразумным обычаям, и сын от отца заимствует нечестие. А сверх этого, что и всякий видит, гнушаются они закланием животных как скверною и для своей потребности закалают животных чужими руками, любят беззаконные браки, огонь признают богом и тому подобное. Но о родословии от Авраама не говорил мне доселе ни один из магов, выдают же родоначальником своим какого-то Зарнуа. Более этого ничего не могу написать о них твоей досточестности. 258 (266). К Петру, архиепископу Александрийскому (Извиняется в том, что не уведомил его о поступке исповедников, потому что привык равнодушно видеть неприятности не только от врагов веры, но и от единоверных; извещает, что писал к ним, о чем надлежало; благодарит Петра, что, исправив сие дело, доводит до его сведения, что в ожидании его решения не давал еще ответа галатам, которых надеется ввести в Церковь; изъявляет свое негодование, что Дорофей в обращении с ними не соблюл кротости, и свою скорбь, что Мелетий и Евсевий причисляются в ариан, и доказывает, что примирение с ними будет полезно для всей Церкви. (Писано в 377 г.)) Прекрасно и как прилично было духовному брату, научившемуся у Господа истинной любви, напал ты на меня за то, что не обо всем здешнем, и важном, и неважном, довожу до твоего сведения. Ибо на тебе лежит обязанность заботиться о наших делах, а на мне — доносить любви твоей о том, что делается у нас. Но знай, досточестнейший и возлюбленнейший для меня брат, что непрерывные скорби и сильная эта буря, которая ныне приводит в потрясение Церкви, делают меня не обращающим уже внимания на происходящее. Как стук обращается в привычку тем, у кого непрестанно бывает поражен им слух в кузнице, так и я непрерывностию странных известий приобучен наконец с несмущенным и неустрашимым сердцем слышать всякую необычайность. Поэтому что издавна замышляется против Церкви арианами, как ни много таких замыслов, как они ни важны и сколько ни говорят о них в целой Вселенной,— все это для меня сносно, потому что делается явными врагами и противниками учения истины; и дивлюсь я арианам, когда не сделают они обычного им, а не когда отваживаются против благочестия на что-нибудь важное и безрассудное. Печалит же меня и смущает, что делают единомышленные и единоверные с нами. Впрочем, и это, так как часто бывает и непрестанно поражает мой слух, не кажется мне странным. Почему и сам я не был тронут недавно происшедшими беспорядками, и твоего не потревожил слуха, частию зная, что молва сама собою доведет весть о случившемся, частию же выжидая, чтобы другие стали вестниками неприятного, а сверх того находя и неприличным сердиться на подобные проступки, как будто негодуя на то, что презрели меня. Впрочем, тем, которые сделали это, писал я, как следует, умоляя их, чтобы, поелику тамошние братия впали в некоторое разномыслие, не отступали они от любви, исправления же ожидали 0т тех, которые могут по церковным правам врачевать проступки. И как ты совершил уже сие, прекрасно и по долгу своему подвигнись на такое дело, то похвалил я тебя и возблагодарил Господа, что у тебя сохраняется останок древнего благочиния и что Церковь не утратила своей крепости во время моего гонения, потому о вместе со мною не были гонимы и правила. Поэтому, неоднократно утруждаемый галатами, не мог еще я отвечать им, ожидая ваших приговоров. И теперь, если даст Господь и захотят терпеливо меня выслушать, надеюсь привести людей сих в Церковь, не подвергаясь укоризне, будто бы сам я отделился к маркеллианам, но их соделав членами Тела Церкви Христовой, чтобы это худое нарекание, навлеченное ересью, было уничтожено присоединением их ко мне и сам я не понес стыда как приложившийся к ним. Но огорчил меня брат Дорофей, который, как сам ты писал, не совсем приятно и кротко беседовал с твоею чинностию. И это приписываю затруднительности обстоятельств. Ибо, видно, ни в чем не успеваю я по грехам своим, если и ревностнейшие из братий не оказываются кроткими и способными к возлагаемым на них служениям, не исполняя всего согласно с моим желанием. Возвратясь, пересказывал он мне разговор свой с твоею досточестностию при честнейшем епископе Дамасе и опечалил меня, сказав, что боголюбивейшие братия, сослужители мои Мелетий и Евсевий, причислены к последователям Ария. Но если бы и ничто другое не подтверждало их православия, то по крайней мере нападения на них ариан для рассуждающих здравомысленно служат немаловажным доказательством их правоты. А твое благоговение обязывается к единению с ними в любви и общением в страданиях за Христа. Будь уверен в том, воистину досточестнейший, что нет такого речения в православии, которое бы сими мужами не было проповедано со всяким дерзновением при свидетеле Боге и в моем присутствии. А я и на один час не принял бы общения с ними, если бы нашел их храмлющими в вере. Но, если угодно, оставим прошедшее и положим некоторое начало к миру для последующего времени. Ибо все мы имеем нужду друг в друге, подобно членам, связанным между собою взаимным общением, и особенно имеем нужду теперь, когда Восточные Церкви смотрят на нас и в нашем единомыслии найдут для себя опору и утверждение; а если узнают, что вы имеете какое-либо подозрение друг на друга, то ослабеют и опустят руки свои в противоборстве с противниками веры. 262 (270). Без надписи, о похищении девицы (Выговаривает пресвитеру, что не преследовал судом своим похитителя, и предписывает: похищенную, отыскав, возвратить родителям; хищника провозгласить отлученным и лишить общения в молитвах, три года не допускать до общения в молитвах и каждого из способствовавших похищению, со всем домом его, такому же наказанию подвергнуть и всех жителей селения, которое укрывало у себя похищенную. (Писано после 374 г.)) Весьма прискорбно для меня удостовериться, что вы и не оказали негодования на поступок запрещенный, и не в состоянии были рассудить, что это похищение есть нарушение законов общежития, насилие человеческой жизни и оскорбление людям свободным. Ибо знаю, что если бы все держались таких мыслей, то не было бы никакого препятствия давно уже изгнать из нашего отечества навык к этому злу. Итак, воодушевись в настоящем деле христианскою ревностию; вооружись против преступления как должно; и девицу, где ни отыщешь, употребив все усилие, отними и возврати родителям; а самого похитителя лиши общения в молитвах и провозгласи отлученным, также и тех, которые помогали ему, по сделанному мною еще прежде постановлению, каждого со всем домом его лиши на три года общения в молитвах. И то селение, которое приняло к себе похищенную, скрывало ее и даже удерживало силою, не исключая никого из жителей оного, отлучи также от общения в молитвах, чтобы все научились, похитителя, как змею или другого какого зверя, почитая общим врагом, гнать от себя, а обиженным оказывать покровительство. 281 (289). Без надписи, об одной притесненной женщине (Объясняет, почему не может от гражданского суда избавить человека, который в выставленной напоказ народу надписи обесславил деву, давшую обет девства, и, наказанный за сие по законам, возобновил свои клеветы. (Писано во время епископства)) Признавая равным грехом и согрешивших оставлять без наказания, и в наказании преступить меру, подверг я по обязанности своей этого человека наказанию, отлучив его от церковного общения, а обиженным сделал увещание, чтобы не отмщали сами за себя, но предоставили воздаяние Господу. Посему если бы была какая-нибудь польза от моих увещаний, то застав бы выслушать себя в то время, подействовать живым словом внушающим гораздо более доверия, нежели сколько могут убедить письма. Но поелику услышал я очень тяжелые отзывы, то и тогда смолчал, и теперь не почитаю для себя приличным рассуждать об этом. Она говорит: «Я отказалась от мужа, от деторождения и от света, чтобы достигнуть единого — сподобиться похвалы от Бога и заслужить доброе имя у людей. Когда человек, с детства приобучившийся вносить расстройства в домы, по обыкновенному своему бесстыдству насильно однажды вошел в мой дом и сделался мне известен по тому одному, что видался со мною, а я, и по незнанию дел его, и по какой-то неопытной скромности, постыдилась явно выгнать его, тогда до того простер он свое нечестие и обиды, что целый город наполнил хульными обо мне речами и опозорил меня в надписи, напоказ всему народу выставленной на церковной паперти. И, испытав для себя некоторые неприятности по законам, опять начал то же и возобновил свои хулы. Снова наполнились обо мне речами и площади, и училища, и зрелища, и домы людей, которые принимают его к себе по сходству жизни. И вследствие этого срама вышло, что меня и не знают с лучшей стороны, как следовало бы, потому что у всех я ославлена женщиною вольного духа. Сверх того,— говорит она,— одним хулы сии приятны, потому что людям естественно нравятся укоризненные речи; другие же, хотя на словах негодуют, однако же не оказывают ко мне сожаления; иные уверены, что укоризны справедливы; другие остаются в сомнении, слыша множество клятв его. Но, никто не сжалится; в полном смысл чувствую теперь свое одиночество и сама себя оплакиваю, не име ни брата, ни друга, ни родственника, ни раба, ни свободного, ни даже единого человека, который бы пожалел о мне. И видно, я одна несчастнее всех в городе, в котором так редки гнушающиеся пороком, где не думают, что обида, сделанная другому, коснется со временем и их самих». С обильными слезами выговорив мне сии и еще гораздо более трогательные слова, она удалилась, не оставив и меня без упреков, что я, кому надлежало отечески пожалеть о ней, остаюсь равнодушным к такому злу и любомудрствую в чужом горе. «Потому что,— говорит она,— приказываешь ты мне не потерю имения презреть, не телесные труды перенести, но лишиться доброго о себе мнения, в чем утрата будет общею потерею клира». Посуди же сам, чудный мой, что теперь в угодность твою должен сказать ей на сии слова я, который принял для себя за правило сделавших зло не выдавать гражданским властям, но не избавлять тех, которые выданы, потому что давно сказано Апостолом, чтобы в злом деле боялись князя: не бо всуе,— говорит Апостол,— меч носит (ср.: Рим. 13, 4). Поэтому как выдать — не человеколюбиво, так и избавить — будет знаком, что даю повод обижать. Но, может быть, начало дела почему-нибудь будет отложено до моего личного прибытия, и тогда докажу, что от неповиновения мне других никакой нет для меня выгоды. 282 (290). К Нектарию (Объясняет, как должно быть производимо избрание хорепископов. (Писано во время епископства)) Многих благ желаю тем, которые возбуждают досточестность твою к непрерывному собеседованию со мною чрез письма. Не подумай, что говорится это мною по привычке; напротив того, с истинным расположением высоко ценю слово твое. Ибо что для Меня дороже Нектария, который с детства известен мне с прекраснейшей стороны, а теперь доблестями всякого рода достиг такой знаменитости? Поэтому для меня любезнее всех дру3ед кто доставляет мне письма твои. Что же касается до избрания предстоятелей в округах, то хотя и делаю что-нибудь, угождая людям, или склоняясь на просьбы или уступая страху, однако же не поступлю так в этом случае' потому что буду не домостроителем, но корчемником, если дар Божий буду менять на человеческую приязнь. Но хотя подаваемые голоса подаются людьми, которые, о чем ни свидетельствуют, свидетельствуют по внешнему виду, выбор же способнейших предоставляется нашим смирением Тому, Кто ведает тайны сердечные; однако же, без сомнения, для всякого лучше в то время, когда дает он свидетельство, удерживаться от рвения и всякого раздора (что бывает, когда свидетельство дается о ком-либо из ближних), молить же Бога, чтобы не утаилось полезное. Ибо в таком случае не будем винить человека за то или иное окончание дела, по Богу принесем благодарение за совершившееся. А если делается это из видов человеческих, то и сделано не бывает, но есть одно подражание и далеко не доходит до действительности. Рассуди же и то, что усиливающийся всеми мерами, чтобы мнение его одержало верх, дает повод к немалой опасности — часть погрешностей навлечь нам со временем на себя самих. Ибо при поползновении человеческой природы во многом могут согрешать и те, от которых не ждешь сего. Притом нередко, подав друзьям прекраснейший совет наедине, не сердимся, если и не убедим требовавших совета; как же огорчаться, если там, где не человеческий совет, но Божий суд, не предпочтут нас судам Божиим? Итак, если сие дается от людей, то чего просить у нас, а не самому собою брать всякому? Если же дается от Господа, то надобно молиться, а не гневаться. И в молитве должно просить не исполнения собственной своей воли, но предоставлять все Богу, домостроительствующему полезное. А Святый Бог да удалит от дома вашего всякое опытное изведание скорбей и как тебе, так и всем, близким к тебе, да продлит жизнь безболезненную и безвредную во всяком благополучии! 314 (323). К Филагрию Аркинскому (Благодарит Бога, что побег Филагриевых служителей послужил поводом получить от Филагрия письмо; просит чаще писать о себе, о делах домашних и церковных, употребить свое старание о примирении Церквей; наконец, уведомляет, что Кириак передал ему письмо поздно, сперва употребив свои усилия о деле, и что сам он писал о деле к местному хорепископу) Благодарение Святому Богу! Ибо и не скажу, что чувствую благодарность к оскорбившим тебя, потому что доставили мне случай иметь от тебя письмо, но повсюду благодетельствующий нам Господь знает, как и чрез самые скорби нередко исполнять нас утешениями. Почему и мне легкомыслие бежавших от тебя обратил Он в повод к веселию. Но пиши ко мне по какому бы то ни было случаю, только пиши подобным сему образом, с таким же добрым расположением и таким же чистым языком. Не говорю, что сам могу усвоить себе приятный слог, однако же естественно как-то пленяюсь им, и вы, обворожающие словом, водите нас за собою, как приманивают пчел звонками (см.: Ис. 7, 18). Итак, посылай больше писем, и писем как можно более длинных, потому что малость в письме почти так же, как и в человеке, не есть совершенство. Пиши же ко мне и о домашних делах, в каком они положении, и о том, каково твое телесное здоровье, и о том, спокойно ли состояние Церкви. Ибо ты заботишься и об этом, в чем и хорошо поступаешь. Да не отказывайся по мере сил трудиться о примирении и соединении разъединившихся. Добрый же Кириак сперва употребил свою ревность о деле, и потом уже отдал мне письмо и в остатке дела пользовался моею посильною помощию. Ибо писал я к местному хорепископу, который если сделает что по моему приказанию, то покажут сие самые дела. 331 (348). К Ливанию (Доказывает, что корыстолюбивы не епископы, но софисты, и посылает триста брусьев) Если извлекать эту выгоду называется поддевать, и такое значение имеет слово сие, которое софистика твоя отыскала нам в Платоновых тайниках, то смотри, чудный: о ком вернее сказать, что его не подденешь? О нас ли, которые приведены в такую засаду письмотворною силою, или об этом поколении софистов, которым обратилось в искусство — барышничать словами? Кто из епископов облагал пошлиною слова? Кто учащихся делал данниками? Это вы, которые выставляете слова на продажу, как медовары — пряники. Видишь ли, и старика взманил ты брыкаться? А я тебе, который гордишься своим произношением речей, велел отпустить брусьев, по числу воинов, сражавшихся в Термопилах; все они длинные, или, как выражается твой Омир, длиннотенные; священный же Алфей обещался их доставить. 332 (350). К Ливанию (Ответ на письмо) Вот это письмо: «Ужели ты, Василий, не перестанешь эту священную ограду муз наполнять каппадокиянами, и притом такими, от которых пахнут шубой, и снегом, и тамошними красками? Но едва и меня не сделали они каппакокиянином, напевая мне непрестанно: «земно тебе кланяюсь». Впрочем, должно терпеть, потому что приказывает Василий. Итак, да будет тебе известно, что исправляю областные их нравы и довожу этих людей до благородства и чинности моей Каллиопы, чтобы к вам явились они вместо вяхирей голубями». Письмо Василия: Огорчение твое миновалось. Пусть это будет предначатием письма. А ты осмеивай и черни все наше — или в шутку, или вправду. Что из того, если напомнил ты о снеге и о шубе, лишь можно было бы позабавиться тебе насмешками над нами? А я, Ливаний, чтоб возбудить в тебе больше смеха, закрывшись снежною завесой, писал и это письмо; и ты, получив его, едва коснешься руками, тотчас узнаешь, сколько оно холодно и как верно изображает, что пославший сидит в норе и не может выглянуть из дому, потому что домы наши стали гробами, разве наступит весна и возвратит к жизни нас, настоящих мертвецов, как растениям, подарив нам новое бытие. 333 (351). К Ливанию (Просит прислать речь, произнесенную Ливанием в торжественном собрании, «О человеке своенравном») Многие из здешних, приходя ко мне, изъявляли удивление твоему превосходству в речах. Ибо рассказывали, что представлен тобою один весьма блистательный опыт, и, как говорили они, было самое величественное зрелище, так что все собрались, в городе никого не было видно, кроме одного действующего Ливания и слушающих его людей всякого возраста. Никто не соглашался не быть при этом: ни носящий на себе бремя власти, ни отличающийся в воинских списках, ни занимающийся рукодельным искусством, даже и женщины спешили прийти туда. Что же это за зрелище? Что была за речь, побудившая к такому всенародному стечению? Она, как извещали меня, изображала человека своенравного. Не премини же прислать ко мне эту речь, возбудившую такое удивление, чтоб и я стал хвалителем таких речей. Ибо я, который хвалю Ливания и не видав произведений его, каким сделаюсь хвалителем, нашедши теперь повод к похвалам? 334 (353). К Аиванию (Хвалит речь, присланную Ливанием) Читал я речь, велемудрейший, и в крайнее пришел удивление. О музы! О науки! О Афины! чем дарите вы своих любителей! Какие приносят плоды даже и на краткое время сблизившиеся с вами! О преизливающийся источник! Сколько явилось у тебя почерпателей! Мне представлялось, что вижу в речи пред собой, как этот человек перекоряется с говорливой женою. Ибо одушевленное слово написал на земле Ливаний, который один вложил душу в речи. 335 (356). К Ливанию (Отвечая на письмо Ливаниево, называет себя учеником рыбарей) Получать написанное тобою — для меня радость, но отвечать по требованию на письмо твое — трудный подвиг. Ибо что могу сказать на такую аттическую речь? Разве то, что я ученик рыбарей, в чем признаюсь и чем дорожу.